Новоизбранный епископ Тихон (Шевкунов) разделяет экуменические надежды на сближение Православия с католической ересью

Новоизбранный епископ Тихон (Шевкунов) разделяет экуменические надежды на сближение Православия с католической ересью

В околоправославном произведении "Несвятые святые" встречается проповедь ереси экуменизма. Оно было написано архимандритом Тихоном (Шевкуновым), который недавно был возведен в сан епископа и поставлен викарием Патриарха. Книга издана в 16 странах, и теперь представлена на итальянском языке.


Одним из первых мероприятий новоизбранного владыки стала поездка в Рим, где в Ассоциации иностранной прессы епископ Тихон недвусмысленно обозначил свои экуменические позиции, выразив надежду, что его книга "может внести свой вклад в сближение католической и православной церквей". "Этому разделению, к сожалению, уже много лет. Что касается богословия, нам надо оглянуться на VIII-IX века, когда уже начались эти расхождения, и внимательно посмотреть на то, что нас объединяло. Что касается обычных людей — мы должны лучше узнавать друг друга. Это касается и священников, и мирян. Мы можем очень многое друг для друга открыть. И если эта книга будет малой лептой, то я буду очень доволен", — сказал епископ Тихон, выступая перед итальянской публикой.

Очевидно, что, называя католическую ересь "церковью" и уравнивая ее тем самым с Православием, новоизбранный владыка повторяет экуменическую хулу на Единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь. А словами о взаимных "узнаваниях" и "открытиях" призывает продолжать практику безплодных экуменических собраний и конференций, обменов студентами и прочих подобных мероприятий апостасийного характера, ведущих к смешению Православия со всеми религиями.

Несмотря на то, что произведение владыки Тихона преподносится, как "прекрасная книга о духовности", которая "вносит свой вклад в стирание границ между западной и восточной цивилизациями", множество православных, стоящих за чистоту веры на твердых святоотеческих позициях, характеризуют его как душевное и не приводящее ко спасительному чувству покаяния.




Приводим подробный отзыв на книгу "Несвятые святые".

Данный комментарий к книге архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые» был составлен на основе отзыва, написанного монахами кавказского Свято-Троицкого пустыннического скита. Отзыв был отправлен на интернет-портал «Православие.ру», возглавляемый отцом Тихоном, размещен на этом сайте 3-го мая 2012 года, но вскоре снят с публикации администрацией ресурса.

Поскольку отцы-пустынники обращались непосредственно к автору книги, которому известно ее содержание, их замечания были изложены без конкретных указаний рассматриваемых моментов. Но мы, желая познакомить с отзывом наших читателей, с разрешения авторов дополнили их работу цитатами из «Несвятых святых» и некоторыми уточнениями. Комментарий с внесенными изменениями был одобрен пустынной братией и с их благословения публикуется в нашем издании.

 

Христос Воскресе!

Отец Тихон, благословите!

С благодарным поклоном к Вам обращаются читатели Вашей книги «Несвятые святые». Спаси Вас Господь за Ваш труд и старание!

По нашему мнению, книга «Несвятые святые» содержит много душеполезных мыслей и назидательных примеров. Но вместе с тем позвольте нам исполнить архиерейское благословение и изложить некоторые критические замечания по поводу прочитанного.

Мы не ставили перед собой задачу рецензировать Вашу книгу, но к нам обратились наши благодетели, которые, ознакомившись с ней, попросили нас прояснить для них некоторые вызвавшие недоумение и смущение моменты в повествовании. Чтобы ответить на их вопросы, мы внимательно прочитали Ваши рассказы и пришли к выводу, что в них действительно есть места, которые могут послужить соблазном для читателей.

Итак, благословите и будьте добры рассмотреть вместе с нами эти моменты. Надеемся на Ваше понимание и уповаем на то, что исполнятся слова Писания: Не обличай злых, да не возненавидят тебе: обличай премудра, и возлюбит тя. Даждь премудрому вину, и премудрший будет: сказуй праведному, и приложит приимати (Прем. 9, 8–9), поскольку и «совершенство совершенных несовершенно» (преп. Исаак Сирин).

По нашему мнению, одним из самых соблазнительных моментов, имеющих глубинный подтекст, является рассказ «Про молитву и лисичку» (С. 280. Здесь и далее страницы книги указываются по изданию: Архимандрит Тихон. Несвятые святые. М.: Олма Медиа Групп, Сретенский монастырь, 2012. 640 с.). В данном рассказе, который, как явствует из заголовка, вроде бы взят из «Пролога»* (очевидно, имеется в виду «Пролог в поучениях», сост. прот. В. Гурьев), повествуется о монахе, который дружил с неученым крестьянином. Крестьянин имел своеобразные представления о Боге и каждый вечер приносил Ему в дар миску козьего молока. Монах объяснял ему, что Бог не нуждается в таком приношении, но крестьянин не верил, и лишь увидев однажды, как молоко выпила лисичка, он осознал свое заблуждение. Однако далее в рассказе говорится о том, что монаху явился ангел и упрекнул его за то, что он «со своей мудростью и книжностью» отнял у крестьянина возможность почитать Бога так, как он хотел (С. 282).

   [Пролог – древнерусский житийный сборник, ведущий свое происхождение от византийских месяцесловов, в котором жития святых расположены в соответствии c днями их церковной памяти. Помимо этого Пролог пополняется большим количеством назидательных статей, никогда не помещавшихся в греческих Синаксарях. При краткости изложения они содержат поучения Иоанна Златоустого, Василия Великого, Ефрема Сирина, Феодора Студита. Как цветущий луг, Пролог украшен доступными пониманию и часто занимательными отрывками из древних Патериков, притчами, проникнутыми мыслями о покаянии, милосердии, христианской любви к ближнему, духовном совершенстве и спасении души. Все это сделало Пролог своеобразной православной энциклопедией, повседневным спутником русского человека. – Примеч. ред.]

На наш взгляд, душевредность данной притчи заключается в том, что читателям, в том числе детям и невоцерковленным людям, в прикровенной форме сообщается о том, что можно верить так, как они хотят, и во что хотят, представлять Бога каким угодно, и они не будут осуждены.

Таким образом, исходя из содержания этого рассказа, получается, что миссионерам и пастырям не следует проповедовать истину и разъяснять основы Православия заблуждающимся, поскольку те могут возразить: «Ведь в вашей же православной книге написано: „Ты со своей мудростью и книжностью отнял у него возможность <…> почитать Бога иначе" (Там же). Поэтому не мешайте мне почитать Бога так, как я это делаю!»

Отец Тихон, не нам говорить Вам о том, как велико число «верующих», которые и не заходят в церковную ограду, аргументируя свое отчуждение от Церкви широко распространенным ложным убеждением: «А зачем мне туда идти? Я имею Бога в сердце, и мне этого достаточно». И Ваш рассказ может утвердить в своей «правоте» тех, кто разделяет это душепагубное мнение.

Помимо этого у нас возник вопрос: откуда именно заимствована данная притча? Если она взята из «Пролога», то почему в таком случае в книге не указаны день и месяц, к которым она относится? Мы искали это или подобное повествование в «Прологе», но не нашли. Напротив, мы прочитали там совсем иное поучение – о том, что «Искажающие слова церковных молитв приемлют на себя осуждение» (Сентябрь. 25-й день): «Читая церковные молитвы, многие из вас или прибавляют к ним что не следует, или неправильно произносят слова, в них заключающиеся, и искажают смысл их. Это, братие, не хорошо. Как опасно и пагубно такое своеволие в употреблении молитв, принятых Святою Церковью большею частью от святых людей, об этом выслушайте следующее повествование…» Далее следует поучительный рассказ, который завершается такими словами: «Когда чего не понимаете в молитвах, обратитесь к священнику за разъяснением, и он растолкует вам. Более же всего просите Бога, чтобы Он Сам Своею благодатью просветил ум и умягчил сердце ваше к усвоению Его святой истины».

Приведенную же Вами притчу, мы, к своему удивлению, обнаружили не в «Прологе», а в книге «Учитесь молиться» митрополита Антония Сурожского (Блюма), известного своими экуменическими и модернистскими взглядами и предлагавшего православным подражать прелестным, душевредным «аскетическим» опытам еретиков и иноверцев. При этом митрополит Антоний отмечает, что данная притча заимствована им из еврейского фольклора.

Это лишь один могущий послужить соблазном момент, взятый нами произвольно, из середины книги. А теперь давайте рассмотрим другие подобные места по порядку.

Во-первых, название сборника – «Несвятые святые» – двусмысленно и наталкивает на кощунственное понимание святости.

Далее, в рассказе «Начало» (С. 14), в котором Вы зачем-то в красочных подробностях пишите о своем увлечении спиритическими сеансами, мы читаем: «Эти персонажи рассказывали порой необычайно интересные вещи. И, к нашему безмерному удивлению, знали подноготную каждого из присутствующих. <…> Но случались „откровения" еще более поразительные. <…> Сегодня ночью мы спросили у „Сталина", кто будет править нашей страной. Он ответил, что какой-то Горбачев» (Там же). Надеемся, Вы понимаете, что «сбывшееся пророчество» не может не возбудить желания некоторых читателей, особенно из числа нецерковных и слабо воцерковленных, а также молодежи, на которых, по всей видимости, в первую очередь и рассчитана Ваша книга, заглянуть с помощью оккультизма в будущее. Сколько же душ в результате может оказаться в сетях бесовских?!

В рассказе «Отец Гавриил» (С. 157), посвященном личности наместника Псково-Печерского монастыря архимандрита Гавриила, Вы говорите «о его крутом нраве» (Там же). Главный герой, обладающий священным саном, предстает перед читателями «вне себя от ярости», «словно Карабас-Барабас» (С. 158), сообщается, что он «наорал на несчастных, перепуганных людей и как коршун разогнал всех [паломников]» (С. 160). При этом отец Гавриил изображается как положительный герой, а потому, на наш взгляд, существует опасность, что читатель начнет подражать такому примеру поведения. И если раньше подверженный страсти гнева и раздражительности человек каялся в этом, то теперь, после прочтения книги «Несвятые святые», у него есть оправдание, поскольку «характер не лечится» (С. 163).

Это заключение по поводу нрава отца Гавриила – определение всем известного архимандрита Тихона, настоятеля крупного московского монастыря и ректора Духовной семинарии. И оно повторяется в рассказе неоднократно: «Я окончательно заключил, что характер не лечится» (С.183). Но позвольте спросить, если «характер не лечится», то, получается, человек не может измениться, не может избавиться от греховных привычек и навыков, ибо они есть часть характера? Но как же в таком случае он может спастись? Если он не способен измениться к лучшему, то как преобразится в новую тварь во Христе Иисусе? Здесь – явное противоречие с православным учением. Мы с прискорбием уже видим душепагубные плоды, приносимые христианами, усвоившими эту новинку.

Жития преп. Ефрема Сирина, свт. Нифонта Цареградского и других Святых Отцов – наглядные примеры того, что характер человека подлежит изменению. Ошибочное утверждение о «неизлечимости» характера ежедневно опровергается самой жизнью, поскольку каждый из нас непрерывно изменяется то в лучшую, то в худшую сторону.

Читая рассказ «Что происходило в духовном мире в эти минуты» (С. 256), в котором Вы повествуете о том, как по поручению благочинного Троице-Сергиевой лавры архимандрита Онуфрия и духовника лавры архимандрита Кирилла (Павлова) помогали перебраться на Кавказ в горы, к жившим там монахам-отшельникам, одному из иноков лавры – иеродиакону Рафаилу (Берестову), мы озадачились следующим вопросом: осознаете ли Вы, что с тонкой иронией высмеяли и уничижили своих собратьев – диакона Григория и иеросхимонаха Рафаила, которых знает и помнит, несмотря на свое тяжелое состояние, и к которым очень уважительно относится архимандрит Кирилл (Павлов)?

   Отец Рафаил, названный ласкательно-уничижительно «Рафаильчиком», к сожалению, предстает на страницах Вашей книги неким гордецом («Заговорщическим шепотом отец Рафаильчик поведал мне, что по благословению отца Кирилла вынужден бежать в горы, потому что в одиночку борется с экуменизмом» (Там же)), а также трусом («„За мной наверняка устроят отчаянную погоню, чтобы заточить в каземат!" – страшным шепотом поведал мне Рафаил», «узнав об открытой на него охоте, [отец Рафаил] так перепугался, что уж совсем как ребенок в страхе забился под кровать и никак не хотел вылезать. Мы со смехом пытались его оттуда вытащить» (С. 256–257)). Допустимо ли писать о своих собратьях в подобном тоне, тем более если принять во внимание тот факт, что читать эти строки будут и люди, далекие от Церкви?

Коротенький рассказ «Об одной святой обители» (С. 287), где повествуется о некоем существовавшем до революции в российской глубинке монастыре «о котором по округе ходила скверная молва…» (Там же), на наш взгляд, во-первых, оправдывает смертный грех пьянства (см.: 1 Кор. 6, 10). Жившие в той обители монахи, как следует из повествования, несмотря на преданность данному греху, проявили себя храбрецами и приняли мученическую кончину от рук богоборцев. Таким образом, у читателей, среди которых, безусловно, будут и монашествующие, может возникнуть мысль об оправдании своих грехов, поскольку спастись, получается, можно не покаянием и избавлением от страсти, а как-то иначе, подобно монахам в данном рассказе. А во-вторых, допустимо ли писать о собратьях в таком ключе (не станем приводить душевредных, по нашему мнению, описаний преданных страсти монашествующих), даже если это и было на самом деле? Не чувствуете ли Вы, что это является соблазном для «ищущих повода», и даже если все так и было, то почему бы не покрыть грехи братии подобно авве Аммону из Отечника свт. Игнатия (Брянчанинова)?

Оправдание пьянства продолжается и в рассказе «Как-то в гостях у матушки» (С. 327), посвященном схимонахине Маргарите, насельнице дореволюционного Дивеевского монастыря, заставшей его возрождение в современное время. На странице 328 мы читаем: «И я даже представить не мог, что она способна прикоснуться к вину. А тут – чистый спирт!..» Что это, как не завуалированное оправдание греха? В скобках заметим: не приходил ли Вам помысел, что этот случай мог быть предсказанием и предупреждением для Вас лично? И уж совсем в скобках – не соблазнительно ли писать о взаимоотношениях монахов в стиле любовных романов Шекспира? (См. там же). Да и тогдашняя келейница матушки, нынешняя игумения С., в то время встретившая Вас недалеко от дома в сером подрясничке, говорит, что она, по благословению матушки, закрыла только калитку, а не дверь дома. И уж тем более об изъятии у матушки ключей речи быть не могло (в то время как Вы пишите, что «на стук в дверь откликнулся голос матушки, она сообщила, что ее теперь запирают в доме и даже ключа не дают» (С. 327)). И подобает ли последнюю насельницу Дивеевской обители, схимонахиню Маргариту, постоянно именовать Фросей, если даже она себя так называла по смирению?

На странице 418 вновь затрагивается проблема этого же греха и говорится о «церковных администраторах», которые «отстаивали интересы Церкви, в том числе и ценой своей печени», «попивая наливки», ублажали «в церковных трапезных важных государственных чиновников, уполномоченных по делам религий и благотворителей» (Там же). У читателя возникает вопрос: какое они делали дело, пьянствуя с чиновниками? Доброе или злое? Если добое, то получается, пьянство – добродетель, что не может не иметь злых последствий.

«Повесть о епископе, впадшем в блуд» (С. 433) касается другой злободневной темы, но вместе с тем полагает основание для разнополярных выводов. В рассказе повествуется о павшем епископе, который, каясь публично перед своей паствой, сказал верующим, что не может отныне служить, так как «по уставам Святых Отцов, епископ, который согрешил таким грехом, недостоин приступать к совершению Божественной Литургии» (С. 434). Однако народ на это, как утверждается в книге, якобы ответил так: «Мы не знаем всех ваших уставов. Наверное, они очень правильные и важные. Но мы полюбили тебя за те годы, которые ты служишь в нашем городе. Всякое бывает в жизни. Надевай свое облачение и служи. Мы тебя прощаем» (Там же).

Этот рассказ, который, как указано в книге, был также заимствован из «Пролога», мог бы принести читателям душевную пользу, если бы был приведен в неискаженном виде. В прологе он называется «В назидание скрывающим свои грехи на исповеди» и, благодаря существенным различиям и сопутствующим ему комментариям, получает иной смысл: «Видите ли же теперь, скрывающее на исповеди свои грехи, как каялись прежде, во времена древние, христиане, и как собственно и теперь и всегда нужно каяться в них всякому христианину истинному? – Архиерей, который должен был быть примером своей пастве, впадши как человек, по наущению диавольскому, в смертный грех, все-таки не скрывает этого греха пред паствою, подвергает себя унижению крайнему, считает себя пред всеми самым тяжким из грешников и вот только при этом и чудесно прощается и получает необычно-чудесное помилование от Бога. Вам ли после этого, ради собственной же вашей погибели, становиться лжецами пред Богом?..» (Сентябрь. 9-й день).

Рассказ в прологе настраивает читателя на смирение и покаяние. А без таких комментариев, увы-увы, достигается цель противоположная благой. Без пояснений напрашивается вывод: если епископ после блуда может служить, потому что любовь паствы якобы превыше священных канонов, то нам тем более не о чем сокрушаться после падений. Слова народа: «Мы не знаем всех ваших уставов <…>. Надевай свое облачение и служи, мы тебя прощаем», во-первых, выглядят странными, так как создают ощущение, что в храме находились не православные верующие, а далекие от Церкви люди, для которых ее правила являются не своими, а «вашими». А во-вторых, эти слова подвигают паству на непослушание епископу и церковным канонам. Последствия понятны, и не дай Бог кому-либо из нас, пастырей, воспитывать людей в таком безпокаянном духе. Ваша книга, к сожалению, не дает настроя на покаяние, а этот рассказ, а точнее – пересказ, лишенный необходимых комментариев, – в особенности.

Далее, на странице 458, в рассказе «О нарушении церковного Устава, или О том, как мы с князем Зурабом Чавчавадзе нарушали Великий пост», читаем: «…но мы оба чувствовали, что все наши совершенно правильные объяснения будут сейчас несравненно грешнее перед Богом, чем это негаданное для нас нарушение поста». Вот каким критерием предлагается определять грех: «мы оба чувствовали», а не словами Христовыми: егда отъимется от них жених, и тогда постятся в тыя дни (Мк. 2, 20). Замечаете подмену? И другой казус: как «совершенно правильные объяснения» могут стать грешными? Получается, добро становится злом? В результате, трапеза с жареным поросенком, в нарушение заповеди Христовой, тем более в Великую Среду, называется православным архимандритом «прекрасной, исполненной истинной христианской любви» (Там же). Далее, на этой же странице Вы называете исполнение вышеупомянутой заповеди Христовой и Устава Церкви – «наши гастрономические ограничения».

Отец Тихон, помните описанный в «Отечнике» случай, когда старец с учеником приняли трапезу в постный день прежде 9-го часа, а позже, проходя мимо источника, они отказались пить воду, хотя и жаждали, во исполнение устава постного дня? Возможно, и у Вас было нечто подобное этому. Почему бы не описать Вашу «компенсацию», если она была, ради духовной пользы читателей?

Дабы не умножать слов, скажем, что это далеко не все моменты, вызывающие, на наш взгляд, смущение (комментарии к некоторым другим фрагментам книги можно прочитать в оригинальном отзыве, направленном архимандриту Тихону пустынной братией, размещенном на сайте http://пустынник.рф. – Примеч. ред.).

Отец Тихон, обратите внимание на то, что в такой объемной книге ни одного абзаца не посвящено покаянию, а без покаяния невозможно спасение. Все верующее желают спастись для жизни вечной, но каждый знает, как непросто отказаться от чревоугодия, пьянства, гнева, блуда и прочих греховных склонностей и пристрастий, как трудно переделывать себя, «ломать» привычки, работать над преобразованием своей души, «лечить» характер. При этом в Вашей книге многие герои, которым хочется подражать благодаря талантливому изложению, не проявляют покаяния и исправления и названы хоть и «несвятыми», но «святыми». Таким образом повествование незаметно уводит читателя от покаяния к самооправданию и насаждает в душах православных некую новоизобретенную несвятую «святость».

Читая в заключении, что «нет на свете ничего более прекрасного, чем созерцание поразительных действий Промысла Спасителя о нашем мире» (С. 636), невольно хочется добавить, что «и нет ничего более прискорбного, чем видеть, как посредством усвоения неправильных, душепагубных мнений о спасении погибают души человеческие, за которые умер Христос». И чтобы не допустить этого, мы решили написать Вам данное письмо в надежде на Ваше понимание. Мы ни в коем случае не имели целью как-то задеть Вас лично и просим простить нам возможные резкости. Мы составили наш отзыв исключительно для того, чтобы при переиздании книги были исправлены ошибки, которые могут иметь душевредные последствия. Желаем спасения Вам и всей Вашей пастве и просим Вас ответить нам, хотя бы кратко.

 С любовью о Христе,
иеромонах Николай с братией


Источник: ИА "Информ-Религия"

Написать комментарий