Ольга Четверикова о католицизме

Ольга Четверикова о католицизме

ОБНОВЛЕНЧЕСКИЙ ПЕРЕВОРОТ В КАТОЛИЦИЗМЕ:
II ВАТИКАНСКИЙ СОБОР И ЕГО ЗАКУЛИСНЫЕ ИНТРИГИ

Множеством   ересей   своих   они   (латиняне)   всю   землю
обесчестили... Нет жизни вечной в вере латинской.
Преп. Феодосий Печерский

Не имея возможности распространять свои взгляды в условиях жесткого правления Пия
XII, либералы-прогрессисты  ждали благоприятных условий, при которых они могли бы
открыто заявить о своей позиции. Это произошло после смерти "атлантического папы" и
прихода   к   власти   Иоанна   XXIII   (1958-1963),   при   котором   начинается   период   глубоких перемен в католицизме, самых серьезных со времен Тридентского собора. Они выразились в реализации программы "аджорнаменто", которая понималась как открытость новым веяниям изменившегося мира, "осовременивание" церкви и приведение ее в соответствие с духом
времени. При этом идея папства о земной централизации церкви, так же как и учение о
непогрешимости понтифика и его главенстве над всем христианским миром никоим образом
не   ставились   под   сомнение,   а,   напротив,   должны   были   усилить   авторитет   Ватикана   в качестве идейно-политической силы в условиях либерализации учения.
Первым документом, ставшим проявлением нового подхода, можно считать энциклику
Mater   at   Magistra   ("Мать   и   Наставница")   1961   г.,   которая   была   издана   по   случаю семидесятилетия   энциклики   Rerum   novarum,   положившей   начало   официальному социальному учению католицизма. В отличие от последней, призывавшей к примирению и
сотрудничества между трудом и капиталом, Mater at Magistra исходила из понимания провала
идеи   патернализма   и   корпоративизма   и   признавала   существование   классовой   борьбы.
Утверждение крупных финансово-промышленных кланов в экономике западных стран, с
одной   стороны,   и   успехи   социалистической   системы   -   с   другой,   заставили   папу
дистанцироваться от апологетики капитализма и признать "социализацию" и значимость
общественных связей, не оспаривая при этом естественное право частной собственности.
Открытость   церкви   современному   миру   выразилась   и   в   признании   плюрализма
общества,   в   связи   с   чем   между   Ватиканом   и   христианско-демократическими   партиями
начали   складываться   новые,   нейтральные,   отношения,   при   которых   последние   уже
рассматривались не как выразители интересов церкви в политике, а как органы включения
христианских сил в общественные процессы. Признание происшедших перемен проявилось
и в благословении концепции прав человека, в провозглашении идеи "мирового авторитета",
примером которого являлась ООН, а также в отказе от антикоммунизма и в терпимости в
отношении   социалистических   стран.   Последнее   сделало   возможным   установление
отношений с Советским Союзом в ноябре 1961 г., что открыло путь  к привлечению  к
экуменической деятельности Русской православной церкви. Важным знаком начала новой
Восточной   политики   церкви   стал   прием   папой   дочери   Косыгина   и   ее   мужа   Аджубея,
состоявшийся в марте 1963 г.
Главным же средством осуществления планируемого религиозного обновления должен
был стать II Ватиканский собор, о котором Иоанн XXIII объявил в базилике Св. Павла еще в
январе 1959 г. и который мыслился им изначально как собор экуменический, призванный
приблизить   церковь   к   либеральным   требованиям   эпохи.   Для   его   подготовки   и   в   целях
централизации всех реформистских усилий папа в противовес ортодоксальным Римской
курии и Конгрегации по делам веры создал в июне 1960 г. Секретариат по христианскому
единству, во главе которого был поставлен лидер прогрессистов кардинал Августина Беа
(1881-1968), входивший в ближайший круг советников папы.
Беа стал одной из ключевых фигур процесса подготовки к перестройке в церкви.
Будучи членом ордена иезуитов, он руководил в свое время иезуитским Международным
исследовательским центром в Риме, а затем возглавлял Папский Григорианский университет.
Это   был   теолог   модернистского   направления,   находившийся   под   сильным   влиянием
протестантских идей, но не только их: Беа фигурировал в списке влиятельных масонов,
который   был   составлен   агентами   контрразведки   Ватикана   (SD)   в   ходе   расследования,
осуществленного по поручению папы Павла VI в 1971 г. Так что не случайно когда в ходе
подготовки к собору было выдвинуто предложение, чтобы все его члены перед началом
заседания исповедали Никейский Символ веры и принесли присягу против модернизма, Беа
протестовал и добился того, что это предложение было отвергнуто.
Главная задача, которую поставил Беа перед секретариатом, заключалась в том, чтобы
посредством   личных   связей,   контактов   и   встреч   подготовить   общественное   мнение   к
принятию перемен, и в этом плане он пользовался такой независимостью, что фактически не
подвергался никакому вмешательству со стороны курии. Основными вопросами, которые
находились в центре внимания этой группы, были экуменизм в христианстве и религиозная
свобода, но главное значение придавалось контактам с иудейскими организациями.
Надо отметить, что первые шаги к установлению "диалога" католицизма с иудаизмом
были предприняты еще до Второй мировой войны, однако события военного периода и та
примиренческая позиция, которую заняла Католическая церковь в отношении нацистского
режима,   создали   совершенно   новую   ситуацию,   при   которой   признание   церковью   факта
холокоста стало использоваться иудейскими лидерами в качестве главного средства давления
на католиков в целях достижения от них признания своей вины и переоценки иудаизма.
Со стороны иудаизма речь шла о хорошо продуманной и последовательно реализуемой
стратегии, направленной на то, чтобы добиться пересмотра основополагающих положений
христианского   учения.   Ключевой   идеей,   обосновывающей   необходимость   ревизии
христианства, является положение о том, что оно содержит в себе "учение презрения" в
отношении  евреев, которое  является  главной  причиной  светского  антисемитизма  нового
времени.   Данное   учение   в   свою   очередь   связывается   с   принципиальным   христианским
положением о лишении Израиля обетования и благодати, которое иудеи называют "идеей
вытеснения" Израиля Церковью и считают самой опасной. Исходя из этого они утверждают,
что   холокост   надо   рассматривать   как   "кульминацию   многовековых   гонений   именно   со
стороны христиан" и что политика Гитлера не имела бы успеха, если бы ее фундаментом не
послужили те обвинения, которые предъявляли христиане в отношении иудеев. Как писал,
например,   ортодоксальный   раввин   Соломон   Норман,   сотрудник   Центра   еврейских
исследований в Оксфорде, "по сути своей, отношение Гитлера к евреям ничем не отличается
от христианского; разница состоит разве что в методах, которые он использовал". "Евреи
видят в христианах по большей части, гонителей, сравнительно малое их число относят к
жертвам, и уж совсем в немногих христианах они обнаруживают сочувствие к пострадавшим
евреям.   После   холокоста   евреи   уже   не   могли   всерьез   поверить   в   нравственную
состоятельность  церкви".   Как   указывал  Норман,  "с   еврейской   точки  зрения   христианин
вообще, уже в силу его христианской веры не обладает нравственным достоинством, не
говоря уже о каком-либо нравственном превосходстве".
Формула   "учение   презрения"   ("l\'enseignement   du   mepris")   с   вытекающими   из   нее
выводами была введена французским иудейским историком и писателем Жюлем Исааком
(1877- 1963), сыгравшим ведущую роль в становлении иудейско-католического "диалога".
Основные   его   идеи   были   изложены   в   книгах   "Иисус   и   Израиль"   (1946)   и   "Генезис
антисемитизма" (1956), в которых было подвергнуто жесткой критике христианское учение,
приспособляемость к миру сему, он изменил саму суть христианского учения, придав ему
экуменическую  направленность.  При   этом  надо  еще  раз   подчеркнуть,  что  тексты   были
составлены таким образом, чтобы явные отступления не были слишком очевидны. Отсюда
вольность толкований, которые позволили себе в постсоборные времена Многие служители
культа.
Поставив перед собой в качестве одной из центральных задач добиться лидерства
католицизма в достижении христианского единства, собор сформулировал свою собственную
экуменическую   концепцию,   альтернативную   протестантскому   пути,   позволившую   ему
открыться к диалогу с другими религиями, сохранив в неприкосновенности положение о
власти понтифика. В догматической конституции о Церкви (Lumen gentium) подтверждалось,
что Церковь Христова, "установленная и устроенная в мире сем как общество, пребывает в
католической Церкви, управляемой преемником Петра и Епископами в общении с ним", но
теперь добавлялось, что и "вне ее состава обретают многие начала освящения и истины,
которые, будучи дарами, свойственными Церкви Христовой, побуждают к кафолическому
единству". Таким образом, собор определил два основополагающих момента в отношениях с
другими   церквами.   Он   подтверждал,   что   "всю   полноту   спасительных   средств"   можно
получить   лишь   через   Католическую   церковь,   но   вместе   с   тем   признавал,   что   другие
церковные сообщества, связанные с ней в силу крещения, "могут разнообразно, согласно
особому   положению   каждой   Церкви   или   общины,   действительно   порождать   жизнь
благодати" и "они способны открыть доступ к спасительному общению". Хотя последние и
"страдают некоторыми недостатками, тем не менее, они облечены значением и весом в тайне
спасения". Главный поворот в экуменическом сознании заключался в выводе, что "те, кто
верует во Христа и должным образом принял крещение, находятся в известном общении с
Католической   Церковью,   пусть   даже   неполном,   а   полное   общение   возможно   только   с
признанием власти преемника Петра, то есть понтифика Рима.
Не   ограничиваясь   задачей   единения   христиан,   а   стремясь   к   обеспечению   своего
духовного лидерства во вселенском масштабе, собор в той же догматической конституции о
Церкви дает новую формулировку Народа Божия (то есть Вселенской Церкви), которая,
допуская различные толкования, позволяла Католической церкви оправдать свое активное
общение   и   с   нехристианскими   религиями.   В   конституции   признавалось,   что   к
"кафолическому единству Народа Божия, предзнаменующему и укрепляющему всеобщий
мир,   призваны   все   люди.   Ему   по-разному   принадлежат   или   предназначены   и   верные
католики, и другие верующие во Христа, наконец, все люди в их совокупности, призванные
Божией благодатью ко спасению". Другое положение утверждало, что "те, кто еще не принял
Евангелия, определены прииадлежать к Народу Божию в силу различных причин. Прежде
всего это - тот народ, которому были даны заветы и обетования, от которого Христос был
рожден по плоти... Но спасительный Промысел объемлет и тех, кто признает Творца, и среди
них   прежде   всего   мусульман,   которые,   исповедуя   свою   приверженность   вере   Авраама,
вместе с нами поклоняются Богу единому, милосердному, Который будет судить людей в
последний день. Но и от прочих, взыскующих неведомого Бога через тени и образы, Бог
недалеко, ибо Он Сам дарует всему жизнь и дыхание и все прочее..., и потому, что Спаситель
хочет, чтобы все люди спаслись (ср. 1 Тим 2,4)".
Это положение фактически искажало истину о Народе Божием как Церкви Христовой,
поскольку позволяло сделать вывод, что к нему "по-разному" принадлежат и те, кто не
принимал   крещения   и   исповедовал   другую   веру.   Данный   вывод,   в   свою   очередь,   был
возможен  в   силу новой   оценки   значения  мировых  религий,   включая   анимистические  и
другие   языческие   культы,   которая   была   дана   в   декларации   "Об   отношении   Церкви   к
нехристианским религиям" (Nostra Aetate). В ней говорилось: "Католическая церковь никоим
образом не отвергает того, что истинно и свято в этих религиях. Она с уважением относится
к этим образам жизнедеятельности, к этим нормам и доктринам, которые, хотя они во многом
отличны от ее собственных установлений и предписаний, все же несут в себе лучи той
Истины, которая просвещает всех людей". О необходимости уважения традиций других
народов ("в той мере, в какой они не противоречат евангельским принципам") говорилось и в
декрете   "о   миссионерской   деятельности   Церкви"   (Ad   Gentes),   в   которой   миссионеры
призывались "с радостью и уважением вскрывать заложенные в них семена Слова".
Позже,   обосновывая   совместимость   веры   во   Христа   с   признанием   "частичной
истинности" нехристианских религий, Иоанн Павел II в своей книге "Переступить порог
надежды" писал, что в предании Католической церкви издавна укоренилось представление "о
так называемых semina Verbi (семенах Слова). Семена эти есть во всех религиях". То есть во
всех религиях в той или иной мере присутствует Иисус Христос как Сын Божий, Бог Слово
(Логос). "Можно сказать, - заявлял папа, - что позиция собора воистину вдохновлена заботой
обо всех. Церковь руководствуется верой, что Бог Создатель хочет спасти всех в Иисусе
Христе, единственном Посреднике между Богом и людьми, поскольку Он всех искупил".
"Святой   Дух   плодотворно   действует   и   вне   видимого   организма   Церкви.   Действует   Он,
опираясь именно на те semina Verbi, которые образуют как бы общий сотериологический
корень всех религий".
Признав "частичную истинность" и в других религиях, собор пошел дальше, заявив,
что истина является вообще предметом поиска: "истину следует искать... посредством...
обмена и  диалога,  в котором  одни  открывают другим истину,  которую  они  нашли  или
считают найденной, тем самым помогая друг другу в поиске истины". "Поиск истины должен
осуществляться способом, подобающим человеческой личности и ее общественной природе,
то есть свободным способом..." Таким образом, верующих призывали вместе с неверующими
искать   истину,   а   это   означало   отвержение   традиционных   принципов   миссионерства,
исходящих из наказа Иисуса Христа: "Идите, научите все народы" (Мат. 28, 19).
Интересно, что данное положение, означающее фактически призыв к религиозному
синкретизму (то есть объединению различных элементов в единую систему), воспроизводит
ключевую   идею   неоплатонизма   -   религиозно-философского   учения,   крайне   популярного
среди образованных слоев Римской империи в III в. по Р.Х. Заключается она в том, что
откровение высшего Божества присутствует во всех традиционных религиях и что за всеми
обрядами   и   легендами   скрывается   единый   глубокий   таинственный   смысл.   Но   если   у
неоплатоников   главным   средством   прийти   к   истинному   пониманию   этого   откровения
является философия, то в католицизме гарантом безошибочности учения является папа.
Поэтому, допуская такую широкую открытость в отношении других религий, собор вместе с
тем надежно "подстраховался", четко подтвердив в догматической конституции о Церкви
учение   о   непогрешимости   папы   -   носителя   полной   и   универсальной   власти   в   Церкви,
сформулированное на I Ватиканском соборе. В ней говорится: "Это учение об установлении,
непрерывности, значении и смысле священного Первенства Римского Понтифика и о его
безошибочном учительстве Священный Собор вновь излагает всем верным, дабы твердо в
него веровать, и, продолжая это начинание, постановляет исповедать и провозгласить перед
лицом всех учение о Епископах, преемниках Апостолов, которые с Преемником Петра,
Наместником Христа и зримым Главой всей Церкви, управляют домом Бога Живого". В
другом месте также утверждается, что "коллегия, или состав, Епископов обладает властью
лишь совместно с Римским Понтификом, преемником Петра, в качестве ее Главы, причем в
неприкосновенности остается первенство его власти в отношении всех: как пастырей, так и
верных. Ибо в силу своей должности, то есть как Наместник Христа и Пастырь всей Церкви,
Римский Понтифик обладает в Церкви полной, верховной и универсальной властью, которую
он всегда вправе свободно осуществлять".
Таким   образом,   непреложность   папской   власти   гарантирует   Католической   церкви
сохранение ее идентичности, даже в случае растворения ее в "частичных истинах" других
культур, правда тогда уже это будет действительно всемирная церковь Римского понтифика.
Значительное количество новых идей в духе "аджорнаменто" содержали конституции
"О религиозной свободе" (Dignitas humanae) и "О Церкви в современном мире" (Gaudium et
Spes), в которых утверждалось право человека на беспрепятственное осуществление любого
избранного им вероисповедания, если только оно не угрожает общественному спокойствию и
морали, а тем самым, была поддержана классическая доктрина терпимости и религиозного
плюрализма.
Наиболее радикальный пересмотр учения собор допустил в отношении иудаизма, при
этом   иудейские   организации   сыграли   решающую   роль   в   формулировании   основных
положений по этому вопросу.
Еще до открытия собора в феврале 1962 г. Всемирный еврейский конгресс представил
кардиналу   Беа   декларацию,   в   которой   выделял   в   качестве   основной   задачи   борьбу   с
антисемитизмом,  и  именно  эту  мысль,  но  другими   словами,  выражал  меморандум   Беа,
адресованный папе Иоанну XXIII в декабре 1962 г. В нем говорилось о необходимости
признания   греха   христианского   антисемитизма,   об   ответственности   церкви   за   его
распространение   посредством   учения   и   пастырской   практики,   а   тем   самым   и   за   те
преследования, которым подвергались евреи, и о необходимости отдельно рассмотреть эту
тему. Ответ Иоанна XXIII был позитивным, и данный вопрос был внесен в повестку дня.
Иудейские   лидеры   настойчиво   добивались   устранения   из   католического   учения
утверждения   об   иудеях   как   о   богоубийцах,   лишенных   своего   избранничества,   а   из
литургических текстов - любых неодобрительных в отношении них слов. Однако обсуждение
этих вопросов вызвало острые дискуссии, в ходе которых верные христианским традициям
участники   собора,   понимавшие   опасность   происходящего   (хотя   они   и   не   были   столь
многочисленны), делали все возможное, чтобы не допустить принятия данных положений.
Это   заставило   руководителей   еврейских   организаций   активизировать   свои   усилия   по
оказанию давления на руководство церкви.
О тех закулисных переговорах, которые они вели в этих целях в Нью-Йорке и Риме с
кардиналом   Беа,   представителями   секретариата   и   самим   папой   Павлом   VI,   подробно
рассказывается в статье Джозефа Родди "Как иудеи изменили католическое мышление",
опубликованной в январском номере американского журнала Look от 25 января 1966 г. Дело в
том,   что   руководство   журнала   поддерживало   тесные   отношения   с   Бнай   Брит   и   АЕК,
представители   которых   и   передали   ему   материалы   для   публикации.   В   частности,   там
говорилось,   что   в   марте   1963   г.   в   Нью-Йорке   руководители   АЕК   в   глубокой   тайне
встретились   с   кардиналом   Беа,   затем   была   организована   встреча   папы   Павла   VI   с
представителем   ООН   Артуром   Гольдбергом   (судьей   Верховного   суда),   получившим
соответствующие инструкции от раввина Хешеля, а некоторое время спустя папа принял и
самого Хешеля в сопровождении Захарии Шустера (АЕК), при условии, что об этой встрече
никто не узнает.
Тогда же, в 1963 г. в целях оказания психологического давления на католиков немецкий
драматург Рольф Хоххут представил публике театральную постановку "Викарий", в которой
был изображен папа Пий XII, трусливо молчащий перед лицом массового уничтожения
евреев. Изданная в виде книги, драма была сопровождена комментарием, представленным в
качестве исторического труда. Пьеса была настолько тенденциозна, что вызвала протесты
даже со стороны самих евреев. Так, член ассоциации "Антидиффамационная Лига" Иосиф
Лихтен написал памфлет в защиту папы ("Пий XII и евреи"), а генеральный консул в Милане
еврейский дипломат Эмилио Лапиде опубликовал статью, в которой утверждал, что папа спас
от смерти от 700 до 850 тысяч евреев. Тем не менее, именно эта пьеса и сопровождавший ее
комментарий положили начало устойчивому представлению, господствующему в наше время
в иудейской среде о Пие XII как о папе, враждебном евреям.
Первый вариант текста декларации о нехристианских религиях, в которой глава об
иудаизме являлась основной, была поставлена на голосование в сентябре 1964 г. и получила
одобрение. Однако положения об иудаизме были настолько революционны и опасны, что
даже столь либеральный понтифик, как Павел VI, не решился утвердить данный вариант и
перенес   его   рассмотрение   на   следующее   заседание.   Текст   полностью   отрицал
ответственность   иудейских   лидеров   за   смерть   Христа,   отвергал   выражение   "народ-
богоубийца", обвинял Церковь в антисемитизме, ставил под вопрос достоверность писаний
евангелистов   (в   особенности   св.   Иоанна   и   св.   Матфея),   дискредитировал   учения   отцов
Церкви и крупных католических теологов. Документ в итоге был переписан уже в более
осторожных выражениях, и, хотя его обсуждение не переставало вызывать острые дискуссии,
15 октября 1965 г. за него проголосовало большинство участников собора, а 28 октября он
был утвержден.
Игнорируя различия между религией Древнего Израиля и современным талмудическим
иудаизмом, авторы декларации, исказив тексты Евангелия, пошли на отрицание лишения
иудеев Царства Небесного ("идеи вытеснения" по иудейской терминологии) и на признание
истинным Богом нетриипостасного бога Иеговы, которому поклоняются современные иудеи,
утвердив тем самым духовное родство последних с христианами.
В документе говорилось: "Хотя иудейские власти и их приверженцы настояли на смерти
Христа, однако то, что было совершено во время Его страстей, не может быть огульно
вменено в вину ни всем живущим тогда иудеям, ни иудеям современным. Хотя Церковь и
есть Народ Божий, однако иудеев не следует представлять ни отверженными Богом, ни
проклятыми, как будто бы это вытекало из Священного Писания". "Иудеи в большинстве
своем не приняли Евангелия, а многие из них даже воспротивились его распространению
(см. Рим 11, 28). Тем не менее, согласно Апостолу, ради своих отцов иудеи доныне остаются
любезными Богу, Чьи дары и призвание непреложны (Рим 11, 28, 29)".
Данный отрывок был типичным примером манипуляции сознанием, поскольку слова
апостола Павла, на которые ссылаются авторы, были вырваны из контекста его послания, а в
нем говорилось: "Но не то, чтобы слово Божие не сбылось: ибо не все те Израильтяне,
которые от Израиля; и не все дети Авраама, которые от семени его... не плотские дети суть
дети Божий, но дети обетования признаются за семя" (Рим. 9, 6-8), и далее, со ссылкой на
пророка Осию: "Не Мой народ назову Моим народом, и не возлюбленную - возлюбленною...
вы не Мой народ, там названы будут сынами Бога Живаго" (Рим. 9, 25-26). Св. Павел говорит
не только то, что язычники стали наследниками Авраама по обетованию, но и то, что не
верующие во Христа иудеи лишились Царствия Божия: "Некоторые из ветвей отломились, а
ты, дикая маслина, привился на место их... Они отломились неверием, а ты держишься
верою" (Рим. 11, 17, 20).
Далее   в   документе   собора   говорилось:   "Церковь   верует,   что   Христос,   мир   наш,
примирил иудеев и язычников на кресте, и из обоих сотворил Себе одно", и что "вместе с
Пророками и с тем же Апостолом Церковь ожидает дня, ведомого одному лишь Богу, когда
все народы единогласно призовут Господа и будут служить Ему единодушно". Между тем в
послании к ефесянам (Еф. 2, 14-15) апостол Павел говорит, что Христос примирил на кресте
Плотию и Кровию Своею верующих в Него язычников и иудеев, т.е. всех христиан, а о
примирении неверующих нет ни слова.
Фальсифицируя таким образом суть Евангелия и Божественного откровения в целом,
данные положения фактически отрицают учение о Церкви Христовой. Христианство учит,
что избранничество древнего еврейского народа состояло в том, чтобы, сохранив истинное
Единобожие, дождаться Мессии, а затем понести Благую Весть о пришествии Мессии всем
народам земли, что и совершили впоследствии апостолы. Но, отвергнув Мессию-Христа
Спасителя,   о   котором   свидетельствовал   Моисей   и   пророки,   иудейский   народ   завершил
период   своего   избранничества,   переданного   апостолам   и   тем   христианским   общинам,
которые стали основанием нового богоизбранного народа - Церкви Христовой, где уже нет
"ни эллина, ни иудея". И если, согласно апостолу, Церковь Христова есть "род избранный...,
народ святой, люди, взятые в удел" (1 Пет. 2, 9), то любые утверждения о продолжающейся,
якобы, богоизбранности всего еврейского народа являются богословски несостоятельными.
Сам Христос, проповедуя в храме и отвечая "приступившим к Нему первосвященникам
и старейшинам народа", сказал им: "Потому сказываю вам, что отнимется от вас Царствие
Божие и дано будет народу, приносящему плоды его" (Матф. 21, 43). И Он предрек: "Многие
придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а
сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов" (Мф. 8,
11-12). Положения декрета игнорировали эти слова, так же, как и слова самих иудеев: "И,
отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших (Мф. 27, 25).
Значение декларации Nostra Aetate трудно переоценить. Один из иудейских авторов
назвал ее "теологическим землетрясением", приведшим к возникновению нового мира. Как
писал член Всемирного еврейского конгресса Жан Гальперин, она "действительно открыла
путь к совершенно новому диалогу и положила начало новому взгляду Католической церкви
на иудеев и иудаизм, продемонстрировав ее готовность заменить учение презрения учением
уважения". Ему вторит иудейский исследователь Поль Гиневский, заявивший в своей книге
"Христианский   антииудаизм.   Мутация":   "Схема   об   иудеях,   которую   можно   было
рассматривать как завершение, напротив, оказалась очень быстро началом новой стадии в
успешном развитии иудео-христианских отношений". Дверь иудеям была открыта, и теперь
можно было переходить к "очищению христианского пространства".
В Nostra Aetate было сказано и о духовной близости в отношении мусульман, которые,
как указывал собор, "с нами поклоняются Богу единому, милосердному, Который будет
судить   людей   в   последний   день",   хотя   мусульмане,   поклоняющиеся   Аллаху,   отрицают
Триединого Истинного Бога и Иисуса Христа как Бога, рассматривая Его в качестве пророка.
Не были забыты и язычники: признавая, что некоторые из них могли "достичь наивысшего
озарения собственными усилиями или с помощью Свыше", собор приравнивал воздействия
их божества к благодати Святого Духа.
Важное   значение   имело   принятие   декрета   "Об   экуменизме",   который   не   только
положительно оценил экуменическое движение, но и, признав спасительное значение других
христианских сообществ, разрешил католикам сотрудничество с ними и даже общение в
таинствах (соединение с ними в молитвах).
Развитие   экуменизма   предполагало  модернизацию  всех   сторон  церковной  жизни  и
"непрестанное преобразование", особую роль в котором призвано было сыграть апостольство
мирян. Утверждению его призван был способствовать пункт 10 декрета о служении и жизни
пресвитеров "presbyterorum ordinis", в котором говорилось, что для осуществления "особых
форм пастырских начинаний на пользу различных социальных групп в пределах какой-либо
области, страны или целой части света" среди прочих организаций могут создаваться особые
епархии или персональные прелатуры. Это создавало возможность для формирования нового
юридического лица, которое, будучи очень гибким образованием, могло внести особый вклад
в распространение  католического учения.  Позже в  1966 г. папа  Павел VI специальным
документом   подтвердит   возможность   объединения   мирян   в   персональные   прелатуры
посредством двустороннего договора между желающими и прелатурой.
В результате решений собора были внесены изменения в процесс богослужения, в
литургию,   которые,   по   замыслам   реформаторов,   должны   были   сделать   их   более
современными и привлечь народ к более активному участию в службе. Священникам было
практически запрещено служить классическую Тридентскую мессу, вместо которой вводился
"новый   чин"   (novus   ordo)   на   национальных   языках   (что   было   фактически   требованием
Реформации). Новая месса отличалась и стилем совершения службы: если раньше священник
стоял лицом к алтарю и спиной к прихожанам, как бы возглавляя общину в ее молитве, то
теперь он стоял лицом к верующим, в то время, как алтаря в старом понимании вообще нет -
вместо него используется переносной столик. Старый и новый обряд отличались также и
текстом молитв и песнопений, и движениями священника. Тридентскую же мессу можно
было служить теперь только с персонального разрешения епископа.







Написать комментарий