В скорбях не должно малодушествовать
Слово от старчества. В скорбях мы часто двоимся. С одной стороны, прибегаем к Богу с мольбою о помощи и горячо просим Его избавить нас от постигшей беды; и в это время всегда чувствуем духовное утешение и облегчение скорби. Но, лишь кончилась наша молитва, как сейчас же и к непозволительным средствам начинаем прибегать, чтобы миновать горе, и готовы бываем на обман и на хитрости. И тут, конечно, лишаясь благодатной помощи Божией, впадаем в мучительную тоску, и безпокойство, и скорби наши усиливаются. Отсюда мы и должны поставить себе за непременное правило: когда придет скорбь, то искать облегчение от нее в молитве, а к непозволительным средствам не прибегать, ибо они отнимают от нас и то утешение, которое мы стяжали в молитве, и скорбь не облегчают, а усиливают.
Некоторый инок однажды был в чем-то обвиняем старцами и, в этой скорби, стал особенно усердно молиться Богу. Но в то же время ему очень тяжким и горьким казалось принять осуждение, и он стал всеми способами стараться, как бы избегнуть наказания, в чем и успел, уговорив одного брата принять на себя его грех и дать в нем начальнику ответ. В ту же ночь после сего, когда он, после обычных пения и молитвы, заснул, увидал он во сне некоторую птицу, которая ходила по земле и не могла летать, потому что не имела крыльев. Эта птица взошла на некоторое чудное дерево и начала петь так восхитительно, что ее пение удивило инока. Усладившись пением, он стал внимательно смотреть на птицу и увидал, что она составляла как бы половину целой птицы, так что виделся только нос и ноги ее. Инок подумал: хотя птица и злообразна, но зато пение ее весьма усладительно. После этого он проснулся и, под влиянием слышанного пения, исполнился, с одной стороны, всякой радости и умиления, а вместе с тем от того, что видел, пришел в страх и трепет и, горько заплакав, сказал: «Виденная мною птица есть образ моего лишения, как и сказано про некоторых: наполовину они вышли из мира и наполовину остались в мирском и плотском мудровании. Поскольку я молился: «Господи, даждь ми смирение!» – Господь послал исцелить тщеславную мою душу, а поскольку нетерпеливым оказался, вот и скорблю... И, так укоряя себя, инок продолжал плакать.
