Святитель Григорий Богослов. Неизреченное.
Святитель Григорий Богослов
Неизреченное
О разумных существах
Как, проходя через тихий, насыщенный влагою воздух,
С облаком встретившись, из отраженных сияний сплетает
Солнечный луч многоцветную дивную радугу, так что
Многими всюду эфир начинает светиться кругами,
Коих ко внешнему краю становится слабым свеченье, —
Так же и светов природа стоит, ибо Свет высочайший
Светит всегда на умы, то есть меньшие, слабые светы.
Этот сияний исток неохватен и неназываем,
И от ума быстроты, что к нему так стремится, уходит,
Всякую мысль упреждая всегда, дабы в наших желаньях
Мы направлялись все к новым высотам. Вторичные светы
После величия славного царственной Троицы — это
Ангелы, что светозарны, незримы; они вкруг престола
Ходят великого; это умы быстродвижные, пламень,
Божии духи, что скоро по воздуху мчатся и служат
С тщанием Божьим веленьям. Они суть просты и разумны,
Светом проникнуты, но не от плоти отнюдь происходят
(Подлинно, всякая плоть, утвердившись, разрушится снова),
И не вступают во плоть, оставаясь, как Бог сотворил их.
Я бы желал, чтоб они непреклонными были, однако
Резвого слишком коня ты браздами ума придержи тут.
Часть их великому Богу всегда предстоят в услуженье,
Прочим же вверено мир наш поддерживать силой своею;
Всем им Владыкой поручено некое важное дело:
И за людьми надзирать, и за странами, и городами —
Ведая жертвы словесные, смертными кои вершатся.
Дух мой, на что ты решишься? Мой разум трепещет, красоты
Неба узрев, и спускается тьмы пелена предо мною.
Вовсе не ведаю — молвить ли речь иль остаться в молчанье?
Путник, стремящийся бурный поток пересечь, замирает
В долгом сомнении и с переправою медлит, терзаясь
В сердце своем, — не решается в пенные волны пуститься;
Гонит нужда к переправе, но смелость подавлена страхом:
Ногу не раз заносил над волной дерзновенно, однако
Вновь отступал, сомневаясь; но страх одолен был нуждою.
Так же и я к Божеству, что незримо, притекши, колеблюсь
Вымолвить, что для греха уязвим и служитель Владыки
Чистого на небесах, этот эйдос, исполненный светом, —
Чтобы тем самым пути ко греху мне не вымостить многим;
Но опасаюсь сказать и о том, что добро непреклонно,
Ибо я вижу, каков покровитель порока лукавый.
Не насаждал бы дурную природу Благой в человеках —
Так же, как ненависть или вражду в существах, коих любит;
Он не позволил бы злу на другом утвердиться престоле
Иль, как Царю, безначальной природою быть наделенным.
Все это Бог мне вложил в мой скорбями терзаемый разум.
Первая, чистая у Божества неизменна природа:
Многим не будет единое; может ли в лучшее нечто
Бог уклониться? Ведь большее станет от сущности бегством.
Нужно вторыми великих служителей вышнего Света
Здесь помянуть, кои к благу первичному близки, как близок
К солнцу эфир; человеки же, кои суть воздух, — лишь третьи.
Божья природа во всем непреложна; склоняется ангел
Трудно к пороку; легко — те, что названы третьими, люди:
Сколь далеки мы от Бога, к пороку настолько же близки.
Первым Денница высоко вознесшийся (ибо желал он
Царственной чести великого Бога, хотя наделен был
Славой великой) утратил сиянье, и свергся бесславно
Долу, и весь обратился во тьму, но не сделался Богом.
Будучи легок, упал он на низкую землю, откуда
Ненавистью полыхает на мудрых и всех удаляет
Прочь от пути к небесам, раздраженный своей неудачей.
Он не желает, чтоб Божьи творенья приблизились к Богу,
От Какового отпал; и возжаждал с людьми разделить он
Тьму и грехи; сей завистник из рая изринул желавших
Славу иметь, что была бы не меньшей, чем Божия слава.
Так, превознесшись, низвергся с небесного свода Денница,
Но, оступившись, он был не один, кто погублен гордыней:
Следом наставленных им же в пороке с собою низвергнул
(Как нечестивец, склонивший к предательству царское войско),
Движимый завистью к сонму премудрому вышнего Бога,
Обуреваемый жаждою властвовать многими злыми.
Вот отчего на земле появились великие скорби:
Демоны — спутники злого царя-человекоубийцы,
Слабые, темные призраки ночи — предвестники бедствий,
И гордецы, и лжецы, и учители всех заблуждений,
Пьяницы, и устроители праздников, и смехолюбцы,
Спорщики и кровопийцы, кривые душой и гадалки,
Те, что таятся в потемках, бесстыдники, адские твари:
Всех призывают к себе, а с пути совратив, ненавидят,
Светом и тьмой представляются, явно и тайно вредят нам.
Вот каково это войско, и вот что за вождь во главе их.
Не уничтожил Денницу Христос побуждением воли,
Коей весь мир сотворил Он (когда бы желал, погубил бы,
Ибо от Божия гнева сокрыться едва ли возможно),
Но не оставил врага моего совершенно свободным:
Он поместил его между благими и злыми, воздвигнув
Лютую сечу меж ними, да враг чрез нее посрамится,
Ратуя против слабейших себя, и да вечную славу
Те обретут из людей, в добродетели кто подвизались,
Жизнью самой очищаясь, как золото в жарком горниле.
Скоро воздастся ему по заслугам, упорному в злобе,
В день, когда огнь вещество воздаяньем пылающим сгубит,
После того, как премного он в слугах своих усмирится,
Мучимых тягостно. Это родителя зол наказанье.
Я в светозарности ангельской Духом наставлен — как в первой,
Так и в последней. И здесь обнаружил я некую меру;
Мера же — Бог. Приближаясь к Царю, мы становимся светлы
Так же, как светел и свет, и такую же славу стяжаем.
