О добродетели дружества: Слово в день апостола Иоанна Богослова

О добродетели дружества: Слово в день апостола Иоанна Богослова

Святое Писание Ветхаго и Новаго Завета, содержа в себе начала чистейшей нравственности, и преподая множество прекрасных правил касательно разных добродетелей, не дает открытых наставлений в отношении к добродетели дружества. Такое умолчание, без сомнения, произошло от того, что у святых писателей, или паче у Духа Святаго было в намерении не то, чтобы обнять наставлениями все случаи жизни, и дать людям полное собрание правил поведения, а то, чтобы посредством писания вдохнуть в них такой образ мыслей и чувств, чтоб они сами, без предписаний и правил, знали, как при каждом случае надобно поступать христианину. В сем отношении можно сказать: о чем сказано в Священном Писании, сказано для примера, и о чем не сказано, не сказано также для примера.

Между тем, нет ни одной книги, в коей находилось бы столько примеров и образцов для истиннаго дружества, как в книгах Ветхаго и Новаго Завета. Кто из имеющих сердце и душу не возблагоговеет пред дружеством Авраама и Лота (Быт. 12, 5; 13, 1. 5)? Кто без умиления может читать описание дружеской любви Ионаѳана к Давиду (1 Цар. 18, 1. 2. 3; 20, 2. 12. 17)? — Илия и Елисей, Эздра и Неемия, Иосиф и Никодим, Павел и Варнава, Мария и Елисавета, Саломия и Магдалина: это такия имена, из коих каждое пробуждает в душе чувство дружества самаго постояннаго и чистаго.
Но всего более поучителен пример самого Иисуса Христа: — ибо и Ему самому благоугодно было оставить нам в своем лице образец дружества. Вы знаете, кто был удостоен чести — быть другом Богочеловека: это сей самый Апостол, коего мы ублажаем ныне памят. Посему мы не уклонимся от празднества в честь его, если оживим, по возможности, в уме нашем образ дружества его с Богочеловеком, дабы поверить им образ нашего дружества.
Святый Иоанн имел все качества, потребныя для возбуждения и поддержания святой любви дружеской. Особенная приверженност его к своему Учителю украшалась в нем особенною невинностию нравов и чистотою сердца; ум возвышенный соединялся в Иоанне с такою полнотою чувств любви в сердце, которая уступала одной преизбыточествующей полноте любви Иисусовой. Таким образом, поелику душа святаго Иоанна более прочих была открыта для чистейшей души Иисусовой и более прочих приближалась к ней своею чистотою, то святейший Учител и святый ученик соединились между собою узами дружескаго единства. Плодом сего святаго соединения долженствовал быть совершеннейший образец истиннаго дружества. И действительно, Господь Иисус в отношении к святому Иоанну представляет наилучший пример друзей благодетелей; а святый Иоанн, в отношении к своему Учителю, являет прекрасный образец друзей благодетельствуемых. Разсмотрим с благоговением то и другое порознь: первое ныне, а последнее — завтра.
Мы сказали, что Господь Иисус в отношении к святому Иоанну есть образец друзей благодетелей. Всякое дружество слагается из любви, доверенности и общительности: но в истинном дружестве любов должна быть без страсти, доверенность — без неосмотрительности, общительность — без расточения. Всему этому поучает нас дружество Спасителя нашего.
Иисус был самым нежным и обязательным другом. — Уединяется ли Он для воскрешения мертвых, — друг его получает позволение присутствовать при совершении столь великаго чуда (Лук. 8, 51). Восходит ли на гору для преображения, — Его слава кажется Ему несовершенною, если друг Его не будет ея свидетелем (Матѳ. 17, 1). Потребны ли утешители в скорбныя минуты пред наступлением страданий, — друг Его в числе их (Матѳ. 26, 37). Нужно ли приготовить вечерю, на которой место пасхальнаго агнца должны заступить Тело и Кровь Иисуса, приготовление ея возлагается на друга (Лук. 22, 8). В продолжение этой вечери Господь Иисус с безпримерною нежностию удостоивает своего друга возлежания на своих персях (Иоан. 13, 23).
Но любовь Иисуса Христа была любовию Богочеловека; в ней неприметно ни малейших следов пристрастия, столь много обезображивающаго любовь человеческую. Для ученика столь нежно любимаго, как святый Иоанн, что может быть свойственнее ревности по славе своего Учителя? — И вот он, видя некоего, изгоняющаго именем Иисуса бесов, но непринадлежащаго к числу последователей Иисусовых, почитает за долг запретить ему призывание возлюбленнаго для него имени. Но Учитель не одобряет ревности своего друга, и научает его снисходительнее судить о поступках ближняго. Не браните, говорит Он, призывать Мое имя; иже бо несть на ны, по нас есть (Лук. 9, 50). Жители весей самарянских возбраняют Иисусу Христу вход в их пределы; друг Его в жару негодования просит позволения низвести, подобно Илии, огнь с небес для потребления жилищ людей безчувственных и беззаконных. Господь Иисус, напротив, поспешает угасить и тот огнь, коим обята была душа Его друга, и упрекает его в неведении своего духа: не весте, коего духа есте вы; Сын бо человеческий не прииде душ человеческих погубити, но спасти (Лук. 9, 55). Вообще, земная Жизнь Иисуса Христа содержит в себе столько же обличений Иоанна заблуждающаго, сколько знаков благоволения к Иоанну, справедливо ревнующему по истине. Иначе не могло и быть; поелику любовь к нему Господа Иисуса была любовь не земная, обыкновенная, а истинная и святая.
Напротив, нашею, братие, любовию к друзьям по большей части управляет пристрастие. Как все не нравится нам в том, кого мы ненавидим, так все восхищает нас в том, кого мы любим. Мы, повидимому, совершенно забываем, что любимый нами человек, подобно другим, подвержен слабостям, и представляем его божеством, чуждым всякаго несовершенства. Кроме того, что мы возвышаем без меры похвальныя качества и поступки друзей наших, самые недостатки их часто обращаем им в похвалу. Вместо того, чтобы пользоваться дружескою близостию для взаимнаго замечания несовершенств и для исправления их, мы почитаем как бы некоторым долгом — не замечать недостатков друга; и даже когда оные так видимы, что не могут не быть замеченными, все наше попечение ограничивается тем, чтобы, сколько возможно, извинять их. Отсюда-то проистекает, что столь многие жалуются на свою погибель от безразсуднаго снисхождения к ним друзей, и так не многие хвалятся содействием друзей в достижении христианскаго совершенства. А таким образом взаимная любовь, будучи превращаема страстию, губит более людей, нежели самая ненависть и вражда.
О, будем любить друзей наших по примеру Иисуса, любить не для собственнаго удовольствия, а для их блага, для их и нашей добродетели! Узы дружества не только не должны лишать нас свободы — видеть недостатки друзей наших, но и налагают на нас необходимость — быть хранителями их нравственнаго совершенства.
Дружеская любовь, как мы сказали, не может еще быть без взаимной доверенности. — Доверенностию Иисуса Христа пользовались все ученики Его, не исключая самаго предателя. Посему-то Он всех учеников своих называл не слугами, а друзьями. Не ктоту вас, говорит Он им, глаголю рабы, яко раб не весть, что творит господь его: вас же рекох други, яко вся, яже слышах от Отца Моего, сказах вам (Иоан. 15, 15). Впрочем, на основании сего же закона дружества, изреченнаго самим Господом Иисусом, должно сказать, что святый Иоанн был преимущественным Его другом; поелику пользовался преимущественною к нему доверенностию Иисуса, не только в продолжение Его земной жизни, но (если позволено простерть взор далее) и в состоянии Его прославления. Так, тайна предателя, которую, повидимому, Иисус желал сокрыть от прочих учеников своих, открывается одному Иоанну. Сия-то доверенность, без сомнения, была причиною, что ученики Иисуса употребляли Иоанна вместо посредника к узнанию сокровеннейших намерений своего Учителя; а по воскресении Его с таким любопытством желали знать от Него о будущей судьбе Его друга: Господи, сей же что (Иоан. 21, 21)? Им казалось, что Учитель их, оказав Иоанну столько знаков своего особеннаго расположения в продолжение своей жизни, приимет деятельнейшее участие в последующей судьбе своего друга и по своем воскресении, и в событиях его жизни покажет новые знаки своей любви к нему.
В самом деле, Иоанн и по воскресении своего Божественнаго Друга остался преимущественным хранителем Его таин. И во-первых таин Божественнаго лица Иисусова: вечное бытие, рождение и Божественность Слова, таинственное соединение Его с человечеством в лице Господа Иисуса, действительность присутствия Тела и Крови Богочеловека под видом хлеба и вина, — эти тайны Божественнаго лица Иисусова никем не описаны с такою ясностию, как святым Иоанном. Тайны дома Божия, то-есть, Церкви Христовой, как то: ея возрастание, угнетение и успехи; наконец тайны царствия небеснаго — конечное торжество Агнца над змием, вечное блаженство праведных и решительное отвержение нечестивых, изображены также святым Иоанном в его дивном откровении. Иисус Христос, будучи уже на престоле славы со Отцем, принял сии тайны от Отца, — и поелику сам не мог оставить славы своей, послал Ангела своего для сообщения их, в пользу Церкви, своему другу. Апокалипсис Иисуса Христа, егоже даде ему Бог, показати рабом своим, имже подобает быти вскоре: и сказа, послав чрез Ангела своего, рабу своему Иоанну (Апок. 1, 1). Так свидетельствует о доверенности к себе своего возлюбленнаго Учителя сам Иоанн.
Но не может ли быть некоторых таин и между друзьями? — Не должны ли иногда и друзья сокрывать нечто один от другаго? — Должны, особенно когда они не состоят во взаимной сподчиненности равенства по состояниям. Пример самого Иисуса Христа утверждает сие правило во всей силе.
Апостолы, еще несовершенно свободные от предразсудка о земном царстве Мессии, по воскресении своего Учителя, предлагают Ему вопрос о времени утверждения Его царства на земле: Господи, аще в лето сие устрояеши царствие Израилево (Деян. 1, 6)? — Судя по живости характера Иоаннова, должно думать, что он был в числе первых виновников сего вопроса. Но Господь Иисус отвечает решительно своим ученикам, что не их дело судить о том, что Отец предоставил своей воле. Он мог бы, сокрыв от прочих учеников тайну своего пришествия и обращения иудеев, открыть оную своему другу, — мог бы сообщить ему о таинственном прицеплении к древу жизни отломившейся ветви иудейскаго народа то, что сообщено впоследствии святому Павлу (Рим. 11, 25-26); но ответ Его: несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во своей власти (Деян. 1, 7), простирается и на Его друга. Открыв Иоанну все то, что предоставлено было Его власти, Богочеловек не сообщает той тайны, коея откровение Отец небесный предоставил Себе самому.
Пример дружескаго умолчания, достойный всегдашняго подражания! — Но как мало, и как редко подражают ему! — Как часто под видом дружеских тайн сообщают то, от чего зависит честь, покой, счастие, даже жизнь ближняго, — не заботясь нимало о следствиях своей безразсудной откровенности, не имея другаго побуждения быть откровенным, кроме удовольствия занять своего друга на счет чести ближняго! — Все извинение наше в сем случае состоит в том, что мы открылись другу; но сей друг откроется не более, как одному и при том с видом, требующим сокровенности: — и между тем из сей взаимной тайны вскоре составляется общественный голос; из сей толпы неблагоразумных друзей, неприметно для них самих, образуется толпа насмешников, недоброжелателей, гонителей. Мы совсем забываем, что предание тайны ближняго, хотя бы то другу, есть похищение, и притом весьма безчестное для нас, самое обидное для ближняго. Союз дружества столь же мало извиняет передание похищенной тайны, как сообщество грабителей — передание похищенных вещей. Закон дружества требует откровенности, но откровенности осмотрительной, не соединенной с нарушением правил скромности в отношении к себе и другим.
Истинные друзья, далее — не могут не быть общительны. — Иисус Христос был так беден, что не имел, где подклонить главы; но — имел духа без меры (Иоан. 3, 34). Он не мог посаждать на престоле земной славы; но имел власть поставлять иных апостолами, других пророками, сих учителями (Ефес. 4, 11-12). Обладая такими дарами, Он в избытке сообщил их своему другу. Иоанн соделан им апостолом малоазийских Церквей, — там, где был самый престол сатаны (Апок. 2, 13), — евангелистом, предавшим нам из жизни своего Учителя самое драгоценное — Его беседы, — учителем поучавшим самой высшей добродетели: любви, — мучеником, засвидетельствовавшим веру свою огнем, ядом и изгнанием, — девственником и вместе хранителем Чистейшия из дев. Щедролюбивое сердце Иисуса пребыло отверзтым для Его друга на самом кресте. Из уст, можно сказать, самой смерти, Иисус простирает к Иоанну голос свой, и завещавает ему все то, что для Него, яко человека, оставалось на земле драгоценнейшаго — свою Матерь: глагола ученику: се мати твоя (Иоан. 19, 27)!
Но даруя столько Иоанну, оставлял ли Господь без знаков своей щедродательности прочих учеников? — «Он находил, говорит святый Златоуст (Бесед. на Матѳ.), в любви Иоанна более тихости и нежности, но в тоже время замечал в вере Петра более живости и решительности; посему перваго любил нежнее, а последняго возвышеннее: первому вручил свою Матерь, яко дар любви, более приличный простому его характеру; последнему обещал преимущество утверждения в вере своих братий (Лук. 22, 32), яко дар чести, более сообразный с силою его веры».
Мы, напротив, если не бываем скупы, то даем без меры, — не соразмеряясь ни с качеством, ни с состоянием, ни с заслугами друзей наших. Поток благодеяний наших, будучи направлен в одну какую-либо сторону, все прочия оставляет сухими и безплодными. Следствием сего бывает ненасытимая алчность в одних, — ибо какой любимец когда-либо почел себя, не говорю, излишне, даже довольно награжденным? — и неотвратимое огорчение и досада других, — ибо какой проситель думал когда-либо, что ему отказано совершенно справедливо? —
Как часто являются перед сильными земли с прошениями, подобными прошению Иоанна: даждь нам, да един одесную Тебе и един ошуюю сядева во славе Твоей (Марк. 10, 38)! И как редко сии сильные имеют столько присутствия духа, чтобы сказать: не веста, чесо просита (Марк. 10, 38)! Ослепленные самолюбием, вы не видите, что просимое вами совершенно превышает силы ваши, что вы не имеете ни столько проницательности, ни столько ревности, ни даже столько времени, чтобы занять такое или другое место, вступить в ту или другую должность. Вы не примечаете, что исполнение вашего прошения послужит во вред вам и другим, что вам еще должно испить чашу искушений, прежде нежели вы соделаетесь способными наслаждаться славою — не веста, чесо просита!
Такое пристрастие, часто губящее друзей благодетелей и друзей благодетельствуемых, происходит, братие, из того, что любят друзей своих не по примеру любви Иисусовой, или паче от того, что не любят самого Господа Иисуса. Кто любит Его, у того образ дружества Иисусова будет всегда пред очами; тот будет любить друзей своих, но без страсти, будет открывать пред ними сердце свое, но не изменяя тайнам, ему вверенным, будет наконец делиться с ними своими благами, но не изливая их на одного так, чтобы ничего не оставалось для других. Аминь.
Источник: Сочинения Иннокентия, архиепископа Херсонскаго и Таврическаго. Том II. Слова и беседы на праздники Богородичные. – Слова и беседы на дни святых. —СПб.: Издание Маврикия Осиповича Вольфа, 1872. — С. 144-151.

Написать комментарий