ОПРОМЕТЧИВОЕ РЕШЕНИЕ
Афганская эпопея спецназа ГРУ. После октябрьских праздников в батальон прилетел генерал Кульчицкий.
– Что вы тут самодеятельность развели? – набросился он на комбата. – Бродите толпами, а караваны безнаказанно шастают по вашей территории. Что, не знаете, как спецназ должен воевать? – Он развернул стандартный лист бумаги, испещренный записями, чертежиками: – Вот схема, как батальон должен действовать. Зону ответственности поделите на три части, ротные участки разделите на взводы. Каждому распишите средства усиления, кто конкретно им придается: радист, минер, медик, расчет АГС. Люди должны знать, кто с кем взаимодействует. На основе этих постоянных боевых групп составьте график боевых выходов с таким расчетом, чтобы в зоне ответственности каждой роты находилась одна группа. И действовать она там должна не день или два, а минимум неделю. На этот срок выдайте запас продовольствия, аккумуляторы для радиостанций и все прочее. Только таким образом вы сможете по-настоящему контролировать свою зону.
Генерал все расчеты построил из опыта, который он приобрел в пустыне, без учета местных горных условий. Григорий это понял, заерзал на стуле.
– У вас что, есть другое мнение? – спросил Кульчицкий.
– Что-то не по душе мне эта затея… Мы уже так действовали, а результаты – кот наплакал. Только своих людей и оружие теряли. Тактика Клементьева лучше. Он высадил две роты средь бела дня в кишлачной зоне Лагурджи и вернулись с трофеями: винтовки, мины, боеприпасы притащили. Если согласиться с вашим планом, то, во-первых, не на каждой местности боевая группа неделю продержится. Есть места, где она будет истреблена на второй или третий день, и мы потом будем организовывать операции, чтобы трупы вытащить…
– Не надо меня пугать, – оборвал его генерал. Он был не рад, что затеял этот разговор. Мог приказать – и все дела. А теперь приходится выслушивать разглагольствования какого-то капитана, который чудом удержался в должности. – Безвыходных положений не бывает. Усильте взвод бронегруппой, дайте им «Шилки». Они будут находиться в десяти-двадцати километрах и в случае надобности подоспеют на выручку.
– Тогда возникает такой вопрос, – не унимался Григорий, опасаясь, что в случае неудачи вся ответственность снова ляжет на его плечи, – в роте бронегруппа одна, а взводы будут меняться. Значит, она должна безвылазно находиться на маршруте. И еще проблема: взводных некомплект.
– Ничего страшного – сержант поведет. Во время прошлой войны сержанты разведгруппы в тыл немцам водили, а мы все перестраховывается, боимся, как бы чего не вышло. В бою толковый сержант иного взводного стоит.
– Оно-то так, – согласился Григорий, – но если что-нибудь случится и узнают, что мы послали группу без офицера, нас просто не поймут.
– Хорошо, – несколько сбавил тон Кульчицкий. Видимо, довод оказался убедительным, – вы же можете посылать во главе групп заместителей командиров рот, политработников, начальников служб. Сколько их без дела болтается.
– Ну, допустим, назначили начальника службы командиром группы, – согласился Григорий. – Он людей не знает, они его тоже. И это еще не все. У нас служба как организована: одна рота в наряде, а две могут воевать. По вашему же проекту получится, что один взвод с каждой роты воюет неделю, второй готовится его менять, а третий службу несет. Но командир роты один. Он должен и группу в рейд отправить, и наряд проинструктировать, и хоть какие-то занятия организовать. А как комсомольские и партийные собрания проводить? Чехарда получается. Если честно, я не вижу никаких преимуществ вашего плана.
Генерала выручил молчавший до сих пор Клементьев.
– Боков, хватит тут демагогию разводить! – решительно сказал он. – Чтобы к утру все было расписано.
Григория шокировала покладистость комбата. Он пошел на поводу старшего по званию и должности, хотя тот был не прав. Как действовать небольшой группе в душманском тылу целую неделю? Это значит обречь людей на верную гибель. Мятежники под самим Джелалабадом устраивают нашим войскам засады и остаются безнаказанными. «Конечно, – подумал он, – комбат поддался авторитету генеральского звания, а я для него кто? Какой у меня авторитет? А что, мне больше всех надо?»
Чертыхаясь и проклиная все на свете, Григорий расписал таблицу, вызвал командиров подразделений и с учетом реального количества людей составил боевые группы, определил порядок взаимодействия.
На следующий день первые из них ушли в свободный поиск. Хотя поиском их действия можно было назвать с большой натяжкой. Обычно после того, как группу выбрасывали вертолетом или бронетехникой, разведчики стремились уйти подальше от места высадки, забивались на какую-нибудь глухую вершину и оттуда докладывали в батальон все, на что хватало фантазии. Когда начинало пахнуть жареным, сообщали, что их обстреливают, и возвращались домой.
Все понимали: рано или поздно игра с судьбой закончится плачевно. Это случилось с группой старшего лейтенанта Мартынова. Вертолет ошибочно высадил ее на вершину возле кишлака. Днем командир группы не решился исправлять оплошность авиаторов. Но и оставаться под пристальным наблюдением мятежного кишлака было опасно. Начали постреливать с ближних вершин. С наступлением темноты решили переходить в свой район. Только спустились метров на двести – по ним ударили со всех сторон. Мартынов дал команду вернуться обратно, но вершина оказалась занятой мятежниками. Выбора не было, и все метнулись к сухому руслу прямо на засаду. Их подпустили на 10-15 шагов и в упор ударили из пулемета. Небольшая группа во главе со взводным вырвалась из огневого мешка и успела забежать на высотку, занять круговую оборону. Срывающимся голосом Мартынов доложил в батальон трагическую весть: «Веду бой возле кишлака Бадпаш Кузакала. Восемь человек убиты, трое ранены. Нас обложили человек двести. Прощайте!»
– Срочно лететь! – замотал головой от навалившейся тяжести Клементьев, схватил трубку телефона, связался с командиром вертолетного полка полковником Нургалиевым, рассказал о случившемся.
– Ночью поднимать вертолеты не буду, – решительно ответил тот. – Подождем утра.
– Какого утра! Какого утра! – взвился комбат. Он в душе клял себя за то, что позволил Кульчицкому навязать губительный план. – До утра там никого в живых не останется… Ваши же вертолетчики ошиблись, не на ту высоту высадили. Вас за это тоже по головке не погладят.
Упрек комбата подействовал:
– Хорошо, готовьтесь.
– Мы уже готовы. Я возглавлю группу.
Нургалиев вызвал к себе Пырина и в присутствии офицеров штаба сказал:
– 20 километров юго-западнее Митерлама, севернее отметки 1262 ведет бой группа спецназовцев. Позывной по УКВ «Рожь 1», есть убитые, четверо тяжело ранены. – Посмотрев в глаза Пырину, по-свойски добавил: – Слушай, наши спецназовцев не на ту высоту высадили. Их там «духи» зажали. Надо срочно доставить группу поддержки и вытащить раненых.
– Надо так надо, – с готовностью ответил Пырин.
– Но ты один не полетишь… Ставлю задачу под магнитофон: на месте командира экипажа – капитан Пырин, на правом сидении – полковник Нургалиев.
Николай понимал: хотя комполка и на правой «чашке» будет сидеть, но все равно он старший по должности и придется действовать с оглядкой.
– Товарищ командир, меня такой состав экипажа не устраивает. Я со старшим лейтенантом Овчинниковым выполню задачу.
– Я что на прогулку напрашиваюсь… Пойми, если с тобой не полечу, то и здесь мне оставаться нельзя… Вероятность возвращения экипажа очень малая. Надо садиться на дэшэка.
– Понял, командир… Вернемся!
Захватив группу спецназовцев, в полночь два вертолета вылетели в район боевых действий. При взлете по команде Пырина все бортовые огни выключили.
– Хрен теперь из дэщэка по нам попадут, – сказал он Нургалиеву, – разве что шальная пуля залетит…
В разрывы облаков выглядывала луна, выхватывая изтемноты очертания высоких гор. Пырин цепко всматривался в землю, пытаясь определить, где залегли спецназовцы. По его команде разведчики обозначили площадку приземления пирофакелами, трассерами и по радио указали огневые точки противника, который занимал западные гребни нависших над ними высот.
Вертолет огневой поддержки капитана Манько сделал пять заходов, кромсая землю ракетами и пулеметными очередями.
– Теперь и нам пора, – сказал Пырин.
Он повел машину в район высадки по ущелью. Для верности четыре раза медленно прошел вдоль извилистого сухого русла, уточняя рельеф местности. Поднялось густое облако пыли. Из-за навешенной на кабину экипажа брони обзор был никудышний, а теперь совсем ничего нельзя было разглядеть.
– Витя, ты различаешь мой голос? – спросил Пырин борттехника.
– Да! – ответил Цымбалюк.
– Слушай мою команду: открывай дверь грузовой кабины, ложись на пол и смотри вниз за смещением при подходе к земле. Докладывай расстояние.
– Смещаемся влево, смещаемся влево… Так держать… Смещаемся вправо, смещаемся вправо, так держать! – командовал борттезник и вертолет благополучно приземлился.
Клементьев с горсткой спецназовцев спрыгнул на пуповину, которую удерживал Мартынов. Всех раненых с капельницами быстро погрузили на борт, и только взлетели, только вздохнули с облегчением, загорелось сигнальное табло «Аварийный остаток топлива». Его взяли столько, чтобы машина от загрузки не потеряла маневренность, и хватило вернуться на аэродром. Но раненых нужно было доставить в госпиталь. Пырин связался с аэродромом, предупредил руководителя полетов голосом, не допускающим возражений:
– На борту – «трехсотые». Топливозаправщик – на полосу под вертолет! Заправляться буду без выключения, с левого борта, подвесной бак.
Команду аэродромные службы выполнили безпрекословно, и еще топливозаправщик не успел отъехать, как вертолет поднялся в ночное небо и взял курс на госпиталь…
Николай Кикешев «Встань и иди. Афганская эпопея спецназа ГРУ».
