ВОЗМЕЗДИЕ ПО-РУССКИ
Афганская эпопея спецназа ГРУ. В напряженных боевых хлопотах растворилась осень, незаметно началась зима. В конце декабря комбат вызвал Бокова к себе, с радостью сказал:
– Гриша, мне отпуск разрешили. Батальон я оставляют на тебя. Заверил начальство, что ты справишься. Переходи в мои апартаменты и рули.
Это предложение ошеломило Григория. Он выпрямился, словно разрешили ходить в полных 190 сантиметров.
– Отдыхайте, Александр Александрович. Не безпокойтесь, все будет нормально.
Боков говорил эти слова, еле сдерживая волнение от «здорового» честолюбия, которое присуще каждому, гордо носящему погоны, офицеру. Ему доверили командовать батальоном! После всех злоключений в это трудно было поверить.
Вечером, когда дневная суета несколько поутихла, он вызвал к себе командиров рот. На столе стоял в окружении солдатских кружек пузатый чайник.
– Давайте чайку попьем, а заодно про жизнь нашу поговорим. Хочу посоветоваться с вами насчет войны. Мы как действуем? Выходим в засаду взводом или ротой, а когда «духи» начинают нам хвост прищемлять, бросаемся на выручку всем скопом. Когда караван небольшой и вооружение хиленькое – тактика действий малыми группами себя, может, и оправдывает. Но с каждым днем соотношение резко меняется не в нашу пользу. И взводом, даже ротой, с ними не справиться. Мы должны учитывать изменения ситуации? Должны! Потому предлагаю действовать как минимум двумя ротами. А еще лучше – в составе батальона. У кого есть какие-то идеи на этот счет – предлагайте. Пока я за комбата, попробуем их осуществить.
Офицеры настороженно смотрели на Бокова и молчали. При всех положительных качествах Клементьев не особенно прислушивался к мнениям подчиненных, если это касалось боевых действий. Зубов тоже полагался только на свою интуицию. А Бокова, оказывается, интересует чье-то мнение. Чудно! Может, просто их разыгрывает? Пауза затягивалась, и Григорий, стремясь разрядить обстановку, сказал:
– Я вот вижу еще одну нелепость в наших действиях: шарахаемся в поисках караванов, а не лучше ли искать базы, где они останавливаются на дневку, и в этот момент бить?
– Не понял, как это? – удивленно спросил старший лейтенант Тураев. – Цель спецназа – движущийся караван. Если его успели разгрузить в кишлаке, нам уже лезть туда нельзя.
– Вот-вот, маразм какой-то получается, – ухватился за эту мысль Григорий. – Если лошади и мужики с оружием движутся – это караван. А если ты этих лошадей и мужиков из кишлака вытряхнул – это уже не караван! Глупость! Как и наши метания в горах за подвижными объектами. Достоверной информации нет, так? А если б даже и была – это горы. Ишака по плато можно вести пятьсот метров сюда, пятьсот – туда. «Духи», они тоже неглупые, правильно? Сколько раз было: вроде, знаем точно маршрут, устраиваем засаду, а мятежники мимо прошли. Вскидываемся, начинаем за ними гнаться, а это уже не тот эффект. У караванов тоже охрана сильная если внезапности нет, то еще надо посмотреть, кто кого одолеет… Я вам вот что скажу: наша главная задача – добыть результат: оружие, боеприпасы, документы «духов». Зачем же лазить по горам, если можно окружить кишлак, где их кишмя кишит, и всего этого добра найдем там с избытком. Помните, нас обстреляли, когда мы проезжали возле кишлака Шпола? Хорошо хоть обошлось без жертв. И что, мы должны простить им такую наглость? Так, может, с этого кишлака и начнем?
– Там вся «зеленка» «духами» забита, – сказал Щебнев, которого совсем недавно назначили командиром роты. – На ее проческу батальона не хватит.
– Всю «зеленку» и не надо. Я предлагаю вырезать из этого пирога ломоть, сколько мы можем скушать, и съесть его, чтобы остальным неповадно было силу свою показывать. Выйдем ночью всем батальоном, обложим, а бронегруппу пустим, чтобы она шуганула «духов», как зайцев.
– Проучить, конечно, надо, – поддержал Бокова молчавший до сих пор старший лейтенант Лютый. – Но кто будет по дувалам шманать? Кого в прикрытие оставлять? Все это не так-то просто.
– Надо хадовцев подключить, – сказал Щебнев. – Они пусть дувалы досматривают. Это им сподручнее.
– Хадовцев надо обязательно, – согласился Боков. – Это будет наш сертификат качества. Как только мы без них появляемся в кишлаках, обязательно разборки начинаются: то не того побили, то кого-то ограбили. Все свои грехи стараются на нас спихнуть. А когда вместе с «зелеными» работаем – все нормально, никаких жалоб.
– Идея, конечно, заманчивая, – сказал Тураев, но есть одно обстоятельство – раньше мы с «духами» только в открытом бою встречались. А, прочесывая кишлаки, будем и с мирными сталкиваться. В горячке боя некогда выяснять, кто друг, а кто враг. Как бы мы дров не наломали?
– Чтобы мирных от боевиков отделить, есть простое средство, – ответил Щебнев. – У мотострелков звуковые станции без дела стоят. Попросим одну бээрдээмку. Вполне достаточно.
– Это мысль! – обрадовался Боков. – Только уговор – после агитации пленных не брать: кто решил спрятаться, тот опоздал на поезд жизни. Нечего с ними нянчиться.
– Ну, вы, как дети малые, – разозлился Лютый, – такие планы строите, что дух захватывает. Целую стратегию развернули. А кто вам разрешит все это? Нам и роту не разрешат вывести на боевые действия. – Он театрально выпучил глаза и, копируя начальство, прогундосил: – Да вы что, офигели там? Не знаете, как положено действовать спецназу? Какой еще батальон! Группы высылайте. И чтобы не меньше пяти разведорганов одновременно, понятно?
Шутка несколько разрядила обстановку, но безысходность положения была очевидна.
– Есть у меня одна идейка на этот счет, – усмехнулся в колючие усы Боков. Он совсем недавно завел эту растительность, и светлые жесткие волосы веером топорщились из-под носа. – Коль начальство дурь бьет, то надо нам самим исхитряться и действовать, сообразуясь с обстановкой. Сделаем так: выйдет весь батальон, но я доложу, что выслал пять групп и действуют они в районе кишлака. Броня – в десяти километрах. Через час-другой еще доложу, что одна из групп обнаружила караван и, преследуя его, заходит в кишлак, завязала бой. На помощь высылаю остальные роты. Всю эту липу гоню в штаб ночью, когда все разбежались по модулям и остается один оперативный дежурный, как правило, мотострелок. А им до фени, как ты там действуешь: группами или ротами. Утром офицеры разведотдела приходят на службу, а им докладывают: джелалабадский батальон на операции. Даже если начальство и узнает, что его дурачат, никто головы снимать не будет, если дадим хороший результат без потерь.
Офицеры еще долго обсуждали детали выхода. А в следующую ночь начали операцию «Возмездие». Все получилось, как и планировали, кроме одного: когда колонна приближалась к кишлаку, под первой БМП громыхнул взрыв. Обошлось без жертв, а наглость мятежников только прибавила злости. К утру спецназовцы обложили кишлак с трех сторон и бронегруппа, развернувшись в боевую линию, ринулась на него. В двухстах метрах от дувалов стальная цепь остановилась, грозно поводя стволами пушек. Сзади них на взгорок выехал БРДМ с рупорами, и мощный голос, многократно усиленный радиотехникой, полетел над сонными горами:
– Уважаемые граждане! Извините за безпокойство. Кишлак окружен. Кто хочет жить, идите к горящему дувалу. Время на размышление – тридцать минут. Благодарим за внимание.
Голос агитатора сменила афганская музыка, затем снова звенел в утреннем воздухе зловещий голос, призывающий крестьян собираться у дувала, по которому стрельнули из огнемета, и в нем горел даже старый саман стен.
Обращение и сценарий этой трагедии Боков написал сам. Вспомнил засевший с детства в мозгу эпизод из художественного фильма, как немцы проводили облаву в белорусской деревне, и решил использовать их опыт. А когда фантазии ума киносценариста он превратил в реальные события, поймал себя на мысли, что он и его войско сейчас похожи на немецких оккупантов.
К горящему дувалу торопливо шли и бежали перепуганные женщины с детьми, помогая старикам, с опаской и печатью обреченности шли бородатые мужчины и юноши.
Григорий облокотился на крышку командирского люка и наблюдал за ними, казалось, с безразличным видом. Но в душе боролись противоречивые чувства. Это сравнение с ненавистными фашистами вызвало внутренний протест, и он лихорадочно искал аргументы в свое оправдание. «Немцы – захватчики, они пришли с войной и хотели поработить мой народ, а нас позвали помочь отбиться от исламских фундаменталистов, которые хуже фашистов». Вспомнил Пули-Алам, небольшую деревушку в провинции Лагар. Только за то, что родители не побоялись отдать девочек в лицей, мясники Хекматьяра напали на него и зарезали 350 учениц. Вспарывали животы, выкалывали глаза. Детские головки с гримасами ужаса на лице валялись по всему школьному двору. Только триста детей успели спасти наши солдаты. «И это ты тоже можешь простить “духам”? Нет! Если у них рука на невинного ребенка поднимается, то нет им ни оправдания, ни пощады. Что, мы строим концлагеря или сжигаем в газовых печах миллионы людей? Или забираем у афганцев всю кровь для своих раненых, как это делали фашисты? За одного убитого солдата они расстреливали сотни мирных жителей. А мы невинных не расстреливаем. Я дал им выбор: если совесть чиста – будешь жить, а коль руки в крови – отвечай перед законом. Нас и позвали сюда установить законность и порядок, и я это должен сделать. Должен! Кто же тебя позвал? Амин, которого первым и кокнули? – спросил внутренний голос. – Нет, что-то мы делаем не так. Мы не должны вмешиваться в их драку. Пусть бы сами разобрались и выяснили, кто прав, а кто виноват. Мы влезли между дерущимися и стараемся не разнимать, а побольше ударить. Чуть что – вызываем авиацию, крошим их кишлаки снарядами. От такой помощи даже самый мирный крестьянин взвоет и схватится за оружие. Не все ли ему равно, кто хребет ломает: свирепый британский лев или добродушный с виду русский медведь?»
Его размышлений прервал голос из мощного репродуктора, от которого, казалось, сотрясались даже горы:
– Внимание, внимание! Уважаемые жители кишлака, извините за безпокойство, но вы окружены. Кто хочет жить – идите к горящему дувалу. Время на размышление – пятнадцать минут. Спасибо за внимание!
Час расплаты неумолимо приближался. У дувала собирался народ. Хадовцы сортировали людей. Подходивших по возрасту к службе в армии тут же сажали на грузовики, заподозренных в связях с мятежниками – в бронетранспортер, под охрану автоматчиков.
Тех, кто ослушался, постигала горькая участь. Когда истекло назначенное время, цепь хадовцев двинулась к кишлаку, и вскоре у дувалов затрещали выстрелы. Они перетрясли весь кишлак, принесли документы убитых, их оружие. Нашли и безоткатное орудие, из которого обстреливали колонну.
Григорий остался весьма доволен результатами операции, которая закончилась без потерь. Этот успех ободрил людей. Его спустя всего несколько дней закрепил Щебнев, уничтожив Кари Самада – одного из видных деятелей исламской оппозиции.
Всё получилось случайно. Вадим с группой вылетел на воздушную разведку. Заметив работающих на маковом поле крестьян, решил приземлиться. Но снизу открыли огонь по вертолетам. Завязался бой. Мятежников уничтожили. Среди документов обнаружили и партийную карточку Кари Самада. Эта смерть вызвала радость в батальоне и горе в стане врагов.
Николай Кикешев «Встань и иди. Афганская эпопея спецназа ГРУ».
