СТРАХА НЕ СТРАШУСЬ, СМЕРТИ НЕ БОЮСЬ
Рассказы о подвигах русских воинов
Снявшись с бивуака около семи часов утра 12 октября, 3-я батарея 33-й артиллерийской бригады вместе со 130-м пехотным Херсонским полком выступила по направлению к деревне Трстеник. Казаки держали разъезды. Батарея двигалась ровным и нескорым шагом. Солдатики, идя около орудий, иногда попадали в такую непролазную грязь, что с трудом вытаскивали из нее свои сапоги; сесть же на орудия не позволялось, так как и без того лошадям было тяжело. Но они, привыкшие уже к болгарской грязи, не горевали, а, переговариваясь друг с другом, занимались прибауточками.
– Что, Андрюха, – посмеивался молодой бомбардир, – небось, нос повесил, сестрички сивушки, маленькой косушки, негде купить!
– Нет, братец, шабаш! – говорил Андрюха. – Эта деревенская потеха таперича делу помеха; как раз пуля турецкая пришибет.
– А намедни, братцы, слыхал, офицеры наши толковали, что турки солдат накачивают перед сраженьем, чтобы страху посогнать с них; в атаку без этого, значит, никогда не ходят, – продолжал молодой бомбардир.
– Может, на турецкую их душу оно и ладно, а по мне, – разсуждал Андрюха, – коли в ногах сила пропадет, да в голове мутно станет, так со мной что хошь твори.
– Чего, братцы, толковать, – вмешался в разговор Семен Байдужный, – Андрюха прежде что болтал? Спросишь, бывало: ну, Андрюха, как живется, небось, выпил? – Для храбрости. – А таперича заверяет, что коли человек ублажится, тогда он всего страшится и к делу не годится. Я скажу, значит, что Андрюха правду заверяет.
– А почему так? – спросил бомбардир.
Семен Байдужный был трезвым, хорошим солдатом, и его в батарее всегда отличали от других. Товарищи Байдужного очень любили за его разсудительность и говорили про него, что «как солдат – он млад, да разумом богат».
– Потому, значит, пьяный страшится, что и в глазах у него двоится, – ответил Байдужный.
– Оно верно, – продолжал бомбардир. – А как, брат, ни разсказывай, турок все ж не свой брат.
– Ну что ж, нехристь и есть, – говорил Байдужный.
– Зверства творят, потому и боязно.
– Глупости говоришь. Страха ихнего страшиться не след, – говорил Байдужный. – Смерти, что ли, боишься?
– Не то, что боюсь, а жить желательно, – отвечал бомбардир.
– Глупости-то тебе желательно! Коли солдат умирает в сражении, смерть-то завидная.
Батарея, пройдя деревню Трстеник, стала подыматься в гору. Казаки скоро наткнулись на турецкую цепь и завязали перестрелку. Стрелковая рота Херсонского полка, подвигаясь вперед, оттесняла постепенно неприятеля. Батарея, снявшись с передков, открыла сильный огонь картечными гранатами. Турки не удержали позиции и отступили в большое укрепление, построенное перед селением Иован-Чифтлик. Перейдя на более близкую позицию, батарея снова стала поражать неприятеля, засевшего в укреплении. Затем херсонцы своей молодецкой атакой совершенно смяли турок, обратившихся в бегство. Тут уже батарее делать было нечего: стрелять по отдельным кучкам не стоило, а потому нумера у орудий в ожидании дальнейших приказаний уселись полукругом около хоботов. Турки, отступившие за реку Лом, продолжали еще отстреливаться.
Вдруг неприятельская граната падает и разрывается как раз между солдатами, сидевшими в кучке около одного орудия. Казалось, что из шести человек должно остаться в живых не более двух, но вот пятеро встают, один только Семен Байдужный лежит.
– Носилки! – послышалась команда командира.
Товарищи, недавно говорившие еще с ним на походе о смерти, смотрели на него теперь с каким-то умилением и ждали, не скажет ли он что-нибудь. Бедняге оторвало осколком левое плечо, и, несмотря на страшные страдания, он переносил боль без малейшей жалобы, крика или стона! Когда принесли носилки, Семен Байдужный поднялся с земли без посторонней помощи и, крестясь оставшейся правой рукой, лег в них. Часа через два он умер.
Вот смерть, достойная русского солдата! Своим поведением Байдужный доказал всем, что он был прав, говоря, что «смерть за Царя и Отечество – завидная».
«Доблести русских воинов»
Рассказы о подвигах солдат и офицеров в русско-турецкой войне 1877-1878 гг.
