«Большой Крест твоей Наташе»
Отрывок из книги Е.В.Неволиной «Золотой святыни свет…». В этот свой приезд Света рассказала нам о судьбе рабы Божией Наталии, которая жила неподалеку от нее. Родители ее были глубоко верующими людьми, и девочка вслед за ними полюбила молиться. Уходила в уединенные места и молилась в одиночестве. Однажды в лесу, будучи лет восьми, она не заметила приближения грозы и бегом бежала домой, уже настигаемая ливнем. Ударил гром, она спряталась от дождя под соломенной крышей, прижавшись к стене овина. Не переставая горячо молиться и креститься под гром и молнии, она изнемогала от страха. Когда ливень прошел и Наталия робко подняла лицо вверх, вдруг увидела, как раздвинулись тучи: в голубом просвете неба - по пояс в белых лилиях стоял в белых ризах Христос и смотрел на нее светлыми любящими глазами. В руке у Него был золотой Крест. Он поднял его и осенил им Наташу. В нечеловеческих испытаниях, которые сопровождали ее жизненный путь, она вспоминала светло-синие, неземной доброты глаза Господа. Девочка рванулась домой -звать маму. Они прибежали вдвоем, но тучи снова сомкнулись и закрыли небо. Мама повела свою младшую в соседнее село к опытной монахине, та погладила покрытую платком головку и сказала: «Большой Крест твоей Наташе».
Наталия вышла замуж и родила восьмерых детей, все они были нездоровы душевно. Тяжело психически больные оказались в роду мужа. Бог один знает, что ей довелось перенести в жизни, но святая вера всегда поддерживала ее, и Господь не оставлял. Ее любимой стала икона Божией Матери «Нечаянная Радость». Однажды она пошла на рынок, чтобы купить венок на храмовый образ Богоматери к Пасхе. Но все стоило очень дорого. Даже мелькнула мысль, - за такие-то деньги в деревню можно съездить. Но все-таки купила задуманное. А для своей домашней иконы приобрела дешевый маленький веночек и тут же радостно убрала им образ. Понесла свой дорогой подарок в церковь, но нигде не берут: одни говорят, у нас уже все украсили, другие: такими венками только гробы - наряжать. Заплакала она и пошла дальше. В одном храме все-таки взяли - для иконы «Умягчение Злых Сердец». «И в эту же ночь вижу я во сне Царицу Небесную, - рассказывала Наталия, -стоит Она надо мной в воздухе - и на Ее головке маленький мой веночек, а дорогой - над Нею, повыше. Она рукой на большой показывает: «Большой-то венок -увянет!- Тронула рукой маленький, цветочки нежно погладила, а э т о т Я для Себя - сохраню». А все потому, что я на богатый венок деньги -с жалостью отдала. Для Бога-пожалела! С тех пор на Божий дела не жадничала никогда».
«И видели бы вы, - с каким покаянием она это говорила, будто вчера все произошло, а шестьдесят лет миновало», - добавила Света. А я подумала про себя, насколько, оказывается, Богу маловажны: красота, пышность, большие денежные затраты, если при этом - недостает Любви. Наверное, не вещь саму ценит Бог, сотворивший все вещи, а именно - Любовь, которую через дар изливает человек Богу из своего сердца.
Много в жизни Наталии было Божиих посещений. Началась война. Семья с четырьмя детьми жила в бараке при заводе, на котором работал муж. Враг приближался к Москве, начались бомбежки. «Однажды накрываю на стол: хлеб да картошка, Слава Богу, с солью – вспоминала она. – Вдруг дверь приоткрывается и заглядывает странник: «Подайте, ради Христа». Я схватила три картофелины, отломила хлеба и бегу подавать. Муж на меня с руганью: «Изо рта у детей последний кусок вырываешь?» Я махнула на него рукой и подала нищему.
Сели за стол, есть-то было нечего, но все насытились, и диво какое: еще остались – три картошки и ломоть хлеба. Даже муж замолчал. И снова этот старичок приоткрыл нашу дверь: «Да благословит Бог твою семью». А ночью вижу его во сне, но уже это не простой старичок, а Угодник Божий Николай. Идет рядом со мной: «Ну что, Наталья, живой хочешь остаться?» – «Да, батюшка». – «И дети чтобы были живы?» – «Конечно!» – «Ну, слушай меня. Возьми свою икону Божией Матери «Нечаянная Радость» и обнеси с молитвой вокруг своего барака. Под Покровом Царицы Небесной, Милостью Божией, – уцелеешь». И пропал. А я, как все уснули, подняла детей, взяла образ в правую руку, на левую – младшего, кто за подол держится, кто за руку хватается, – так гурьбой обошли в темноте весь барак. Читая: «Богородице, Дево, Радуйся...» осенила иконой все стены. И сколько уж нас бомбили: в двух шагах военный объект –завод. От соседнего барака – одна воронка осталась. По первости я с детьми бегала в бомбоубежище, а там: сквернословие, люди давятся, дети истошно вопят, один громче другого. Ну, думаю, будь что будет, не пойду больше. И как начинается бомбежка, я ставлю детей на колени и читаем под свист, грохот и разрывы бомб – Акафист Божией Матери. Аллилуиа три раза – все вместе поем, головки малых детей в пол тычутся. Так мы всю войну пропели. Однажды от взрыва рядом – полетели все окна. Нас осыпало градом осколков, и – ничего. Посреди ада – живы остались. С тех пор у меня «Нечаянная Радость» – главная святыня».
На следующий день после этого рассказа Света мне заметила: «Это самое большое для Бога, когда человек – от последнего – всем сердцем отдает».
«Стала ждать я пятого ребенка, - продолжала Наталья, -сколько могла, таилась. Но муж-таки погнал делать аборт: голод после войны, работы в то время у него не было. И пошла я со слезами к врачу. На следующий день иду по улице – нагоняет меня женщина в черном: «Что же ты, Наталья, сделала? Как Матерь Божию обидела. Убила свое дитя! Сын и должен
был прожить всего девять дней, и забрала бы его Царица Небесная, тобою крещенного... Вались ко Владычице Своей в ноги – до смерти плачь. Как Ей тебя прощать?!» И исчезла. «И сейчас, – говорит на девятом десятке лет Наталья, – как вспомню себя, – убийцу! так душат слезы. Всех остальных, сколько Бог дал, хоть ты меня убивай, – родила». – «И это при том, – добавила Света, – что больные дети всю жизнь ее истязают, и взрослые внуки – по больницам лежат или дома у нее дебоширят. Всем передачи носит. Младший попросил забрать его из психушки. Взяла под расписку – привезла к себе домой. До сих пор, почти в девяносто лет, работает уборщицей на трех участках, – чуть ли не гектар пола убирает и моет – кормить надо несчастных пропойц. В доме – шаром покати. Такой нищеты нигде никогда не видела. Голые ободранные стены, кровати да стол с колченогими стульями. Все повытаскали, пропили. Одна неприкосновенная святыня – икона «Нечаянной Радости» в вышитом полотенце. Ее тронуть боятся. Средний сын спьяну хотел ее продать, убегал, чтобы мать его в момент преступления не застала, но тут же у дома – едва под машину не попал: что-то понял. Скорей принес и на место поставил...
Такая мать-крестоносица. Заболела раком, стала Божию Матерь молить со слезами: «На кого же я их брошу, моих голодранцев, Родимая, еще меня – потерпи...» Представьте – без больниц и лекарств, на которые у нее нет денег, – полностью исцелилась!!! Что значит – нужна она Богу! На днях младший сын налил в ванну чернил, потом включил душ и - купался. Так и заснул в этих чернилах. Как она потом его отмывала...»
Наталья с детьми была в числе тех, кому всей душой помогали Света с мамой. Через год я была на похоронах четвертого сына Натальи. Предполагая увидеть самую мрачную обстановку, была потрясена намоленной атмосферой пустой комнаты, в которой лежал покойный. Света привела священника, и умирающий от рака был исповедан и причащен перед успением. Железная кровать довоенного образца и самодельный гроб на двух табуретках, картонные старенькие иконочки, прикрепленные к стене булавками. Гроб украшали белые бумажные кружева, вырезанные даже с каким-то изяществом. Было так тихо и благолепно, будто здесь жили Ангелы. Сын в черном костюме Светиного отца – выглядел кротким и даже по-христиански красивым. Мать роняла слезы у гроба и рассказывала какие-то трогательные случаи из жизни покойного. (И в самой печальной жизни когда-то отступает болезнь и вновь – проявляется душа. Душа-христианка, которая неистребима – никем и ничем, и полчища бесов не в силах ее – затмить до конца). Это были подробности, которые, кроме Бога, способна заметить и оценить одна родная мать.
На очередные собранные Светой деньги через полтора года мы хоронили дочь Натальи – Нину, которая вечно звонила своим благодетелям ни свет ни заря и выпрашивала деньги. Несчастная пила и жила тем, что собирала и сдавала бутылки. Хочу добавить, что у Светы с детства было очень слабое здоровье: систематически очень низкое давление, сосудистая дистония, после раковой операции она жила больше десяти лет на инвалидности. Я поражалась терпению Светы и ее мамы: будучи глубоко нездоровыми людьми, они терпеливо выносили постоянные появления этой тяжелой, вечно пьяной и прокуренной неопрятной женщины. Но Света умела общаться с душевно больными столь трезво, что ставила на место самого расхлябанного человека. При этом все ее слова дышали такой неподдельной добротой, что больная приходила в себя и неожиданно начинала вести себя – почти нормально. Поразительно, что и у Нины в гробу лицо было непривычно хорошим, – спокойным, как у отдыхающей от тяжелого изнурительного труда – рабы. «От-му-чи-лась», – плакала над ней мать, которая так страшно с ней настрадалась. Перед смертью – Нина вслед за матерью – повторила: Господи, помилуй и другие несложные молитвы. И в душе звучало: Иже призовет Имя Мое – спасется! Глядя на этих людей, я начинала понимать что-то до сих пор мне неясное: то, что Бог воистину Любит всех, и – самые немощные и слабые духовно – тоже – Его дети.
Вспоминаю одну знакомую просфорницу, которая умерла монахиней Варварой: «Рукавички свяжешь, одну потеряешь и ту – жалко. Неужели Богу не жалко потерять человеческую душу?!» Не забуду вопрос сына-подростка отцу-священнику: «Какими будут на Небе дебилы?» И ответ отца: «Дебилы будут умны, как Ангелы!» За какие тяжкие грехи рода, уходящие в бездну неизвестности, страдали эти люди? Непостижимая тайна страдания. Почему она столь глубоко потрясает душу? Быть может, потому, что боль и скорбь человеческие таинственно соприкасаются с муками Самого Великого Страдальца?!
Матушка Надежда говорила нам: «Всегда испытываешь чувство вины перед убогими. Кажется, перед ними весь мир виноват. Святые люди до слез жалели даже одержимых. Глубоко молились о них, нередко исцеляли. Слышала от одного монаха, что психическая болезнь (называя вещи своими именами, – особая близость и власть бесов над человеческой душой) попускается Богом – за тяжелые неисповеданные грехи рода. Поэтому с почтением смотри на этих сугубых страдальцев – отмучаются они здесь, и, может быть, ради их страданий, какие-то их праотцы будут освобождены Богом из ада? У Бога нет напрасных страданий. Нельзя презирать и унижать ни одного из живущих.
Психически больным не вменяются их грехи, так как они лишены свободной в о л и – и находятся под властью насилия бесовского. Даже такой жуткий грех, как самоубийство, прощается душевнобольному человеку. И Церковь разрешает его отпевать. Все знают, как тяжело общаться с такими больными – потому что умопомрачительные состояния, в которых они пребывают, это состояния, которые претерпевают в аду. Бог дает отмучиться человеку в этой жизни – и даст ему спасение – в Мире Ином».
Слушая умудренные христианские ответы Натальи, о чем бы ни заходил разговор, любуясь этой редчайшей тишиной и кротостью, которые так естественно источала ее душа – среди царивших в доме бурь, ощущая живую молитвенную благодать во всем, что она делала, – я понимала, что Господь не оторвал от этой души Своих любящих глаз.
Она умерла, успев похоронить предпоследнего сына. Я верю: все дети Натальи спасены Господом.
Е. В. Неволина «Золотой святыни свет…».
