Незабвенный Оптинский старец, козельский наставник!
19 июня Русская Православная Церковь празднует память Оптинского старца иеромонаха Рафаила (Шейченко).
Господь нелицеприятен и принимает, и возвышает, и просвещает из любого народа всякого угодного Ему, богатого и бедного, высокоименитого и неименитого, обремененного образованием и просвещенного благочестием, преображает и возвышает душу настолько, что она становится вновь ясным образом и подобием Божиим, своей нетленной красотой пленяя обращающегося к подвижнику в послушание Христу. Таким подвижником и был преподобноисповедник Рафаил.
«Колючей проволокой лагерь обнесен...», но пробивается живой ручей благодатного батюшкиного слова сквозь вечную мерзлоту сталинского ГУЛАГа, не дожидаясь зябкой хрущевской «оттепели»! Письма в посконных синеньких конвертах летят в «убогий, тихий Козельск». Чаще всего приходят они по одному и тому же адресу – на улицу Малую Заречную, дом 29: здесь обитала немощная монашенка, «сиромаха- бедолага», как называл ее о. Рафаил, – его духовное чадо м. Любовь (Васютина Ирина Ивановна).
Мир и покой душевный несли эти письма, увещевания быть послушливыми и покорными всепромышляющей о нас воле Божией, а паче – всегда радоваться о Господе. Батюшка уверяет «торившихся» чад, что нигде и никогда он не чувствовал такого внутреннего умиротворения и такой близости к Богу, как «зде» (т. е. там, по ту сторону жизненной реальности). Господь утешал в сновидениях, Он же дарил встречи с единодушными людьми, ласкал весенним тёплым ветерком, умилял шумнокрылыми стаями лагерных гулечек-голубков. И обо всем этом старец, прямой наследник оптинской святости, рассказывал в письмах. Умолял любить друг друга, милосердствовать, снисходить к поползнувшимся и падающим, прощать наветы, напраслины. В его сердце, расширенном Божественной любовью, чудесным образом вмещались все: хворые и здравые, слабые и крепкие, опытные «подвижнички» и «милые детки», только-только переступившие порог храма. Благовещенский храм Козельска помнил своего старца, ждал его возвращения – из каждой своей «отсидки-отлучки» батюшка возвращался именно туда.
Вот одно из писем к монахине Любови (Васютиной) – духовной дочери о.Рафаила:
Отечески приветствую тебя, сущих с тобою сестер м. Сергию, м. Еввулу и, окрестя всех чад моих и знакомых о Господе, – с прошедшим праздником Светоноснаго Воскресения Христова и с наступающими праздниками Вознесения Господня и Святыя Живоначальныя Троицы! Та да освятит, укрепит, помилует и спасет души ваши!..
Давно не писал тебе, потому что переезжал опять на новое место. Такова моя жизнь: не имати зде пребывающаго града, да взыщу грядущаго, по слову святого апостола. Из Кирова выехал (по случаю ликвидации колонии) в Великую среду. Праздник Светлого Христова Воскресения встречал за замком и решеткой центральной пересылки – в жуткой обстановке, а еще в более жуткой человеческой среде: одних – не познавших благодатной радости светоносных пасхальных дней, других – утративших это святое животворное чувство, а порой, как тех, – так и других, – теряющих образ не только Божий, но и человеческий.
Но непреложна истина, что с Господом в душе и сердце и во аде – Рай. Ибо Воскресый из мертвых Сын Божий, осветивый блистанием Своего Божества мрачные юдоли ада преисподняго, праотцем и всем праведным душам избавление даровавый, милостию Своею ниспослал и мне грешному, в скорби сущу, Своё благодатное пасхально-светоносное утешение, пред которым все сокровища земли и утехи мира сего – меньше, чем ничто! О, коль многая множества благости Твоея, Господи, юже скрыл еси боящимся Тебе!..
В 12 часов ночи, прославив купно со всеми вами Воскресша Господа, я из сей дали радостно приветствовал всех вас, яко во оно время стоящих во святом храме, всеторжественным пасхальным восклицанием: «Христос Воскресе!..» И чуяли сердце и душа моя вселюбезный отклик душ ваших: «Воистину Христос Воскресе!..»
Для мысли, чувства, веры нет оков, безсильна их сдержать клеть эта. В восторге неземном, превыше облаков, и здесь парит душа поэта!
На место новое приехал 20/IV н. ст. Устал неимоверно, не только в тягость узел и палка, с которой не расстаюсь, но даже и бренное, грешное тело. Кто даст ми крыле, яко голубине, да полещу и почию в Господе и только для Господа! Здесь та же однообразная картина жизни... Отношение начальства хорошее. Некие из нас, «пободрее», ходят на посильную работу, преимущественно клеить коробочки для медикаментов (о. Михаил трудится на парниках); остальная масса, в том числе и я, никудышен, – отдыхаем. Выползаем, аки тараканы, из своих щелей – отогреваем на весеннем солнышке свои коченеющие члены, с упованием ожить с воскресающей природой, окрепнуть мало-мальски, хотя уж без надежды «расцвести»... Но есть здесь вельми редчайшая, в условиях наших, утеха и забава, особенно для нас, стариков (а старе, що мале). Эта забава – новые друзья пернатые, голуби, их здесь сотни, было еще больше. Живут они на чердаках бараков наших – мы с ними очень дружны. Делимся с ними хлебцем, а они радостно-благодарно и безстрашно стаями окружают нас, садясь на голову, руки, плечи, – и как бы голосом дитяти воркуют нам на ушко: «Дедушка, дедушка, дай, дай еще хлебца!» И можно ли отказать таким милым, ласковым, нежным и кротко-чистым друзьям? Рад отдать последнюю кроху – им в сытость, а себе в утеху; радость порой до умильной слезы, – и благодарный Богу за эту заботу в разлуке и скорби нашей.
А как, родная, поживаешь ты, како здравствуешь, как праздновала Светлое Христово Воскресение, смогла ли побывать в святом храме? Уверен, что вы все, очищенные святым покаянием, аки орлы, парили в высь небесную, Пасху хваляще вечную – Христа тридневного, воскресшего от гроба.
О, блаженны души и сердца ваши, – не забывая в своих святых молитвах пред Господом и обо мне вельми грешном, плавающем «дни многи» в молве житейских огорчений и чающем воскресения из мертвых!..
На днях видел себя во сне в подобающем иноческом виде, повержена долу пред могилочками честных Оптинских старцев-отцов, сокрушенно молился, умиленно лобызал надгробия их. Проснулся, зело радуяся, – Господи, прибави милость Твою на мне грешнем! Не лиши мя, отрока Своего последня, от оной святой дружины! И их молитвенным заступлением спасение ми даруй!..
Не писал сразу по приезду, потому что не был уверен быть и здесь – до сего дня. Сидим, «як сорока на тыну».
Крещу тебя, о чадо мое, отечески знаю скорби твои, а паче немощи плоти твоей. Бог Всещедрый да укрепит дух твой и спасет душу твою, возлюбившую Его от юности твоея. Откликайся, родная! Прошу – при возможности поклонись от моей «сыновней худости» дорогому отцу, батюшке Мелетию. Прошу его святых молитв...
Грешный Рафаил 20/V-55 г.
