Праздность порождает еще более рассеяние и земные помыслы
Среди пастырского странствования моего, проповедуя в разных местах слово Божие, я всегда старался о том, чтобы, по крайней мере, возродить в слушателях моих печаль по Бозе и сетование о грехах своих, пробудить в них мысль и тоску по Небесному Отечеству. Ибо между опасностями жизни мирской самая главная та, что человек, преданный земным заботам, сам неприметно «земленеет» и делается нечувствительным к своему спасению; забывает совершенно, для чего он создан и к чему предназначен; живет, как бы ему никогда не надлежало умирать и явиться пред Страшным Судом Божиим. Имея в виду эту опасность, я всегда в моих беседах непосредственно обращался к душе и совести моих слушателей; тотчас вступал в брань с миром и его соблазнами и, срывая с сего врага личину его мнимых прелестей, показывал все земное и временное во всем его ничтожестве.
Здесь, думаю, нет нужды говорить мне таким языком, обращаться к этим средствам убеждения. Ибо кого я вижу пред собою? Вижу многочисленный сонм жен, которые, несмотря на слабость своего пола, давно дерзнули сами вступить в брань с миром и доказали победу над ним уже самым удалением от него навеки; которые, по заповеди евангельской, оставили все, чтобы восприять «благую часть» Мариину и начать искать единого «на потребу» (Лк.10:42). Таких слушателей к чему побуждать? От чего отвращать? В чем наставлять? – Вступив в такой священный круг, не паче ли должно сорадоваться, благодарить Господа и славить? И мы, предстоя у престола сего, не оставили принести должную жертву хвалы и благодарения за вас, и вас самих приглашаем как можно чаще делать то же самое. Ибо без Его всесильной помощи вы не только не разорвали бы уз мира, на вас лежавших, но, может быть, и не подумали бы разрывать их когда-либо. В самом деле, мало ли в мире людей, которые, вполне чувствуя тяжесть своего мирского положения, желали бы выйти и убежать из области духовного рабства, но не могут сделать этого. Сто раз может быть собирались, подобно древним израильтянам, в путь, и доселе сидят в плену «на реках Вавилонских»; тоскуют и плачут о родном Иерусалиме, но остаются в Вавилоне (Пс.136). То же было бы и с вами – без особенной благодати Божией к вам. Памятуйте же, возлюбленные, благодеяния Божии и пользуйтесь для своего спасения преимуществами вашего звания и вашей свободы духовной.
Чего недостает вам для спасения? Мир со своими соблазнами не смеет преступить за праг святой обители вашей. Если является кто здесь, то не в виде грозного владыки, требующего от рабов своих жертв и поклонения, а в виде странника и пришельца, чтобы послушать вашего богослужения, поучиться вашим примерам. Церковь со всей святыней, со всеми Таинствами, со всеми обетованиями своими так близка к каждой из вас, что вы все, подобно Преблагословенной Матери Божией, живете под сенью дома Божия, а некоторые из вас, подобно Ей, могут входить в самое Святое святых.
Страждет ли какая-либо сестра от старости, – руки младых сестер готовы на услуги и помощь. Страждет ли какая-либо сестра от младости, – уста и сердца сестер опытных готовы на утешение и на молитву за нее. Приходит ли недуг телесный, – недалеко врачевство и телесное, если его требуют, а духовное всегда является, хотя бы его и не требовали почему-либо. Приходит ли конец самой жизни, – не о чем думать и пещись, кроме души своей; спокойно можно закрыть глаза, будучи уверенной, что оставшиеся в живых сестры сделают все, что нужно, для поминовения души отшедшей. Можно ли желать состояния лучше этого тому, кто воистину ищет своего спасения?
Но мы, помыслят при сем некоторые из вас, не можем, к сожалению, посвящать всего времени нашему Богу и молитве, должны трудиться и работать для снискания себе хлеба насущного, – это заставляет иногда даже оставлять богослужение или стоять на нем с рассеянной мыслью и думать о земном.
Такого рассеяния мыслей надобно всячески избегать, возлюбленные. Но что виной его? Труд ли телесный? Напротив, известно, что праздность порождает еще более рассеяние и земные помыслы. Среди труда, если мысль и обращается в земном, то, по крайней мере, около предметов труда, все еще довольно чистых и невинных, а там, у праздности, мысль любит парить и извиваться около предметов самых чувственных и нечистых. Это рассеяние мыслей, на которое в вашем состоянии так часто жалуются, вообще сродно нашей падшей и нечистой природе; и доколе мы не освободимся от него духовным бдением и молитвой, доколе не победим благодатью Божией зла, в нас живущего, не подчиним воображения уму, ума – духу, духа не заключим в воле Божией, – дотоле, где бы мы ни были, хотя бы на самом небе, будем рассеянны и преданы мыслям земным. А что касается собственно труда телесного, то он сам по себе не только не вредит духовной жизни, а напротив, служит для нее помощью и оградой. Посему-то именно у древних подвижников благочестия время и делилось всегда между занятиями духовными и трудом телесным. Духа праздности они почитали величайшим врагом духовной жизни, особенно родителем духа уныния, и потому молились первее всего о удалении его от себя, как это показывает молитва святого Ефрема, так часто повторяемая в Святую Четыредесятницу.
Посему же, без сомнения, Сам Господь и Пречистая Матерь Его благоволили Своим примером в поучение наше освятить труд телесный. Ибо кто, думаете, доставлял пропитание Господу, когда Он жил до тридесяти лет в дому Иосифовом, в Назарете? Архангелы и Ангелы? Нет, руки старца и «древоделя Иосифа» и Его собственные! Чем после молитвы и слова Божия занята была обыкновенно Матерь Божия? Сотворением чудес? Изречением пророчеств? Нет, обыкновенными делами своего пола, трудами телесными, плодом которых был и тот «нешвенный» хитон, который покрывал наготу Божественного Сына Ее пред Распятием. Видите, Кто трудился и работал! Нам ли после этого жаловаться на труд и думать, что он мешает жизни духовной? Нет, если какая из сестер находится в необходимости труда, та благодари за это Господа, Который поставил ее в состояние, подобное бывшему состоянию на земле Его собственному и Матери Своей; а если какая сестра не находится в сей необходимости, та ставь как можно чаще сама себя в состояние труда, дабы не лишиться мзды трудящихся, дабы избегнуть опасностей праздности, дабы не подпасть под строгое, но совершенно праведное изречение Апостола: «не трудивыйся да не яст!» (2Сол.3:10) Другое дело, немощь телесная и неспособность к труду: когда заметите ее в какой-либо из сестер, то спешите остановить трудящуюся, помогайте ей соединенными силами, кто от избытка, кто от усердия, дабы излишек труда, обременив тело таковой, не повредил и ее душе! Когда будете поступать таким образом, тогда все пойдет хорошо, и между вами не будет воздыханий от трудов.
Что еще сказать вам, возлюбленные о Господе сестры? Не забывайте цели, с которой пришли вы сюда; не забывайте обетов, вами произнесенных; не забывайте смерти и Суда Страшного! Никакие ограды не защитят нас от нападений врага, если мы не станем ограждать себя непрестанно именем Господа Иисуса, смирением и бдением духовным над своим сердцем; никакие молитвословия и службы не освятят нас, если в душе нашей не учредим непрерывного служения Богу духом и истиною, кротостью и чистотою, покаянием и исповеданием пред Сердцеведцем грехов своих. А учредить внутри нас этого Божественного служения никто не может, кроме Самого Духа Святаго. К сему-то Пресвятому Духу обращайтесь как можно чаще с молитвой о том. Он не только наставит вас на всякую истину, но и подаст силы исполнить всякую правду.
Аминь.
Аминь.
Святитель Иннокентий Херсонский
Слово при посещении паствы, сказанное в Устюжском Иоанно-Предтеченском женском монастыре
