И.П. Павлов: «Весь я русский…»
«Я никогда, ни на один момент не почувствовал, что есть
великороссы как отдельная нация и малороссы.
Мы всегда вместе и плакали, и радовались. Что бы я ни
делал, что бы я ни думал, я никогда не принимал в расчет:
кто я – великоросс или малоросс…»
Иван Петрович ПАВЛОВ
Сейчас во время экскурсии, когда я называю И.П. Павлова первым русским нобелевским лауреатом, меня нередко поправляют: «Не русский, а российский», дабы не обидеть другие национальности, живущие в России. Почему-то это стало нас тревожить.
Но ведь мы называем Пушкина и Лермонтова великими русскими поэтами, хотя у одного были африканские корни, а у другого – шотландские. Русская народная песня «Во поле березонька стояла» написана, оказывается, татарином. Знаменитые композиторы Колмановский, Дунаевский, Блантер, Фрадкин, Френкель по крови были евреями, но музыку они писали истинно русскую. Потому она и стала частью души нашего народа.
Для академика И.П. Павлова само понятие «русский» было многонациональным. Он более всего признавал талант, способности человека и никогда не обращал внимания на его происхождение, национальность. И много раз это проявлялось.
Ближайший ученик И.П. Павлова Л.А. Орбели приводит в «Воспоминаниях» характерные примеры. В студенческие годы (начало XX в.) Орбели, будучи старостой курса в Военно-медицинской академии, хлопотал о денежном пособии для неимущих студентов. Однажды он столкнулся с пренебрежительным отношением и отказом в помощи со стороны профессора Шерешевского, секретаря Общества русских врачей в Петербурге, по той причине, что в списке нуждающихся стояла армянская фамилия. Свой отказ Шерешевский мотивировал в непочтительной форме: «Что вы мне всяких мянцевшванцев приносите. У нас Общество русских врачей». Узнав об этом, Павлов был возмущен, лично вмешался в дело. Пособие было выделено.
Другой инцидент произошел в лаборатории Павлова. Иван Петрович преклонялся перед научным талантом, глубоким умом своего университетского учителя физиологии профессора-еврея И.Ф. Циона. Один из докторантов Ивана Петровича на благодарные воспоминания Павлова о своем учителе заметил: «Так вы, Иван Петрович, до известной степени сионист?» На что ученый с возмущением заметил: «Вы, господин, не воображайте! Что вы думаете, что вы какая-то избранная нация? Какое вы имеете право ни с того ни с сего оскорблять другую нацию? Я должен вас предупредить: если у вас такие взгляды, вам не место в моей лаборатории».
Ивана Петровича чрезвычайно интересовала национальная политика советской власти. В беседе с Л.А. Орбели незадолго до своей кончины ученый говорил, до какой степени его радует, что русский народ перешел от системы господства над другими нациями к системе дружеского взаимопонимания и взаимоотношений. Это есть действительно трезвая политика, говорил он, и успех будет скорее и крепче, чем при тех объединениях, которые создавались путем насилия. Именно успехи национальной политики, по свидетельству Орбели, послужили основанием для постепенного изменения отношения Павлова к советской власти. Объединение России с другими республиками Павлов приветствовал как свободный союз равноправных народов, говорил, что для русского народа больше чести играть роль народа, объединяющего отсталые, менее развитые народы, а не проводить колониальную политику на окраинах.
Тяжело переживал ученый, когда в период Гражданской войны Россия распалась на ряд независимых друг от друга государств. По свидетельству того же Орбели, он говорил: «Что же это такое? Великий русский народ дал свою культуру целому ряду народностей, поднял их на известную высоту, а теперь все оторвались, отошли и каждый старается лягнуть русский народ».
У него было в течение некоторого периода настроение такое, будто бы русский народ оказался обиженным, а все остальные нации возвышены и бьют битого. Боль своего сердца в связи со сложившейся вскоре после Октябрьской революции ситуацией Иван Петрович выразил в словах: «Столетие существовали вместе народности России, привыкая к общему государственному языку, связанные общими интересами, привычками жизни и т.д. Мы располагаем 1/6 частью всей земной поверхности, располагая всеми климатами, следовательно, мы фактически очень приближались к идеальной мечте о сплоченности, объединении всех народов. Конечно, самодержавие у нас угнетало отдельные народы, но самодер-жавие угнетало всех – и великороссов, и малороссов, и т.д. После революции можно было надеяться, что желания всех будут удовлетворены, будут даны и школы, и законы и т.д. Союз между ними был уже готовый. Но что же случилось? Как только произошла революция, все мы рассыпались, отвернулись друг от друга, и каждый хочет самоопределиться. Какой же в этом толк? Когда мы вместе, мы обладаем силами, а в отдельности с нами расправится всякий, кто сильнее. Так оно уже и есть. Какой же смысл в этом отделении? Все человечество стремится к слиянию, а мы стремимся к тому, чтобы жить врозь. Ясно, что наши стремления не отвечают потребностям человечества, а являются лишь результатом того, что с нас снята узда: это есть проявление вольности, свободы без всякого участия другой половины жизни – дисциплины, торможения. Ведь примеры у всех перед глазами. Вот Германия, она обладает сейчас большой силой, а почему? Потому что она слилась из отдельных клочков в одно государственное целое. А мы распадаемся, глухие ко всем урокам истории. Разве этого требует жизнь? Нет, это просто результат отсутствия торможения. Выгоды жизни здесь не учитываются.
Возьмем более частный случай, возьмем отделение Малороссии от Великороссии. Я жил порядочно, доживаю до предельного человеческого возраста – 70 лет. 10 лет я был студентом, имел товарищей со всего простора России. Затем я был профессором, когда через мои руки прошли тысячи молодых людей. И я скажу без малейшего преувеличения: я никогда, ни на один момент не почувствовал, что есть великороссы как отдельная нация и малороссы. Мы всегда вместе и плакали, и радовались. Что бы я ни делал, что бы я ни думал, я никогда не принимал в расчет: кто я – великоросс или малоросс…»
Как актуальны для нашего времени эти слова!
Научная школа И.П. Павлова была интернациональной: 252 отечественных и 23 иностранных ученых. Особый статус И.П. Павлова в среде физиологов, уникальность его научной школы привлекали зарубежных ученых. В его лабораториях прошли стажировку, овладевали павловским научным методом многочисленные представители самых разных стран мира – США, Германии, Японии, Чехословакии, Польши, Нидерландов и др., в результате чего всю жизнь числили себя учениками Павлова, повсеместно распространяя его учение и научные технологии. Но даже если иностранные деятели и не принимали активного участия в разработке павловского учения, то они способствовали распространению знаний о нем в разных странах.
Сам же Павлов писал, что прежде всего служит своему Отечеству, русской нации. И вот еще какие проникновенные слова принадлежат ему: «Весь я русский, все, что есть во мне, все впитано в меня моею русскою обстановкою, ее историей, ее великими людьми».
Наталья Загрина,
директор Мемориального музея-усадьбы академика И.П. Павлова,
заслуженный работник культуры РФ
Источник: http://rv-ryazan.ru