И.П. Павлов: «Весь я русский…»

И.П. Павлов: «Весь я русский…»

«Я никогда, ни на один момент не по­чувствовал, что есть 
великороссы как отдельная нация и малороссы. 
Мы всегда вместе и плакали, и радовались. Что бы я ни 
делал, что бы я ни думал, я никогда не принимал в расчет: 
кто я – великоросс или малоросс…»
Иван Петрович ПАВЛОВ

Сейчас во время экскурсии, когда я называю И.П. Павлова первым русским нобелевским лауреатом, меня нередко поправляют: «Не русский, а российский», дабы не обидеть другие национальности, живущие в России. Почему-то это стало нас тревожить.

Но ведь мы называем Пушкина и Лермонтова великими русскими поэтами, хотя у одного были африканские корни, а у другого – шотландские. Русская народная песня «Во поле березонька стояла» написана, оказывается, татарином. Знаменитые композиторы Колмановский, Дунаевский, Блантер, Фрадкин, Френкель по крови были евреями, но музыку они писали истинно русскую. Потому она и стала частью души нашего народа.

Для академика И.П. Павлова само понятие «русский» было многонациональным. Он более всего признавал талант, способности человека и никогда не обращал внимания на его происхождение, национальность. И много раз это проявлялось.

Ближайший ученик И.П. Павлова Л.А. Орбели приводит в «Воспоминаниях» характерные примеры. В студенческие годы (начало XX в.) Орбели, бу­дучи старостой курса в Военно-медицинской академии, хлопотал о денежном пособии для неимущих студентов. Однажды он столкнулся с пренебрежительным отноше­нием и отказом в помощи со стороны профессора Шерешевского, секретаря Общества русских врачей в Петер­бурге, по той причине, что в списке нуждающихся стояла армянская фамилия. Свой отказ Шерешевский мотиви­ровал в непочтительной форме: «Что вы мне всяких мянцевшванцев приносите. У нас Общество русских врачей». Узнав об этом, Павлов был возмущен, лично вмешался в дело. Пособие было выделено.

Другой ин­цидент произошел в лаборатории Павлова. Иван Петрович преклонялся перед научным талантом, глубоким умом своего университетского учителя физио­логии профессора-еврея И.Ф. Циона. Один из докторан­тов Ивана Петровича на благодарные вос­поминания Павлова о своем учителе заметил: «Так вы, Иван Петрович, до известной степени сионист?» На что ученый с возмущением заметил: «Вы, господин, не вооб­ражайте! Что вы думаете, что вы какая-то избранная на­ция? Какое вы имеете право ни с того ни с сего оскорб­лять другую нацию? Я должен вас предупредить: если у вас такие взгляды, вам не место в моей лаборатории».

Ивана Петровича чрезвычайно интересовала нацио­нальная политика советской власти. В беседе с Л.А. Орбели незадол­го до своей кончины ученый говорил, до какой степени его радует, что русский народ перешел от системы господ­ства над другими нациями к системе дружеского взаимо­понимания и взаимоотношений. Это есть действительно трезвая политика, говорил он, и успех будет скорее и креп­че, чем при тех объединениях, которые создавались путем насилия. Именно успехи национальной политики, по сви­детельству Орбели, послужили основанием для постепен­ного изменения отношения Павлова к советской власти. Объединение России с другими республиками Павлов приветствовал как свободный союз равноправных наро­дов, говорил, что для русского народа больше чести иг­рать роль народа, объединяющего отсталые, менее развитые народы, а не проводить колониальную полити­ку на окраинах.

Тяжело переживал ученый, когда в период Гражданс­кой войны Россия распалась на ряд независимых друг от друга государств. По свидетельству того же Орбели, он гово­рил: «Что же это такое? Великий русский народ дал свою культуру целому ряду народностей, поднял их на извес­тную высоту, а теперь все оторвались, отошли и каждый старается лягнуть русский народ».

У него было в тече­ние некоторого периода настроение такое, будто бы рус­ский народ оказался обиженным, а все остальные нации возвышены и бьют битого. Боль своего сердца в связи со сложившейся вскоре после Октябрьской ре­волюции ситуацией Иван Петрович выразил в словах: «Столетие существовали вместе народности России, привыкая к об­щему государственному языку, связанные общими ин­тересами, привычками жизни и т.д. Мы располагаем 1/6 частью всей земной поверхности, располагая всеми кли­матами, следовательно, мы фактически очень приближа­лись к идеальной мечте о сплоченности, объединении всех народов. Конечно, самодержавие у нас угнетало отдель­ные народы, но самодер-жавие угнетало всех – и велико­россов, и малороссов, и т.д. После революции можно было надеяться, что желания всех будут удовлетворены, будут даны и школы, и законы и т.д. Союз между ними был уже готовый. Но что же случилось? Как только произошла революция, все мы рассыпались, отвернулись друг от друга, и каждый хочет самоопределиться. Какой же в этом толк? Когда мы вместе, мы обладаем силами, а в отдельности с нами расправится всякий, кто сильнее. Так оно уже и есть. Какой же смысл в этом отделении? Все человечество стремится к слиянию, а мы стремимся к тому, чтобы жить врозь. Ясно, что наши стремления не отвечают потребностям человечества, а являются лишь результатом того, что с нас снята узда: это есть проявле­ние вольности, свободы без всякого участия другой поло­вины жизни – дисциплины, торможения. Ведь примеры у всех перед глазами. Вот Германия, она обладает сейчас большой силой, а почему? Потому что она слилась из от­дельных клочков в одно государственное целое. А мы рас­падаемся, глухие ко всем урокам истории. Разве этого тре­бует жизнь? Нет, это просто результат отсутствия торможения. Выгоды жизни здесь не учитываются.

Возьмем более частный случай, возьмем отделение Малороссии от Великороссии. Я жил порядочно, дожи­ваю до предельного человеческого возраста – 70 лет. 10 лет я был студентом, имел товарищей со всего простора России. Затем я был профессором, когда через мои руки прошли тысячи молодых людей. И я скажу без малейше­го преувеличения: я никогда, ни на один момент не по­чувствовал, что есть великороссы как отдельная нация и малороссы. Мы всегда вместе и плакали, и радовались. Что бы я ни делал, что бы я ни думал, я никогда не принимал в расчет: кто я – великоросс или малоросс…»

Как актуальны для нашего времени эти слова!

Научная школа И.П. Павлова была интернациональной: 252 отечественных и 23 иностранных ученых. Особый статус И.П. Павлова в среде физиологов, уникальность его научной школы привлекали зарубежных ученых. В его лабораториях прошли стажировку, овладевали павловским научным методом многочисленные представители самых разных стран мира – США, Германии, Японии, Чехословакии, Польши, Нидерландов и др., в результате чего всю жизнь числили себя учениками Павлова, повсеместно распространяя его учение и научные технологии. Но даже если иностранные деятели и не принимали активного участия в разработке павловского учения, то они способствовали распространению знаний о нем в разных странах.

Сам же Павлов писал, что прежде всего служит своему Отечеству, русской нации. И вот еще какие проникновенные слова принадлежат ему: «Весь я русский, все, что есть во мне, все впитано в меня моею русскою обстановкою, ее историей, ее великими людьми».

Наталья Загрина, 
директор Мемориального музея-усадьбы академика И.П. Павлова, 
заслуженный работник культуры РФ

Источник: http://rv-ryazan.ru

Написать комментарий