Об искажении духовного облика святителя Серафима (Соболева)
На только что завершившемся Архиерейском соборе РПЦ дивный угодник Божий архиепископ Серафим (Соболев) наконец-то был причислен к лику святых.
Святитель Серафим противодействовал многим либеральным поползновениям в богословии XX века.
Он выступил с критикой учения митрополита Антония (Храповицкого) об искуплении, совершившемся якобы не через крестные страдания и смерть Христа, а через нравственные мучения в Гефсиманском саду.
Он выступил с критикой учения митрополита Антония (Храповицкого) об искуплении, совершившемся якобы не через крестные страдания и смерть Христа, а через нравственные мучения в Гефсиманском саду.
Он опровергал софиологическую концепцию протоиерея Сергия Булгакова, написав «Новое учение о Софии, Премудрости Божией», где освятитель вскрыл еретический характер учения о Софии, показал его органическую связь с гностицизмом и каббалистической мистикой.
Святитель Серафим постоянно напоминал, что любое богословствование должно основываться на трудах и учении святых отцов. В своих проповедях святитель называл ересь самым тяжким грехом, а сатану – первым еретиком, ибо диавол первый допустил ложную мысль о Боге, посчитал, что сам может быть равен Богу. И этим грешат все еретики.
Святитель Серафим (Соболев) призывал не допускать никакого изменения в святых канонах и догматах Православной веры.
Не не вспомнить и о твердости владыки Серафима в защите незыблемости нашего традиционного юлианского церковного календаря.
Святитель был ревностен и бескомпромисен в защите Православной веры и сложившейся веками церковной традиции. Это проявилось на Московском Всеправославном совещании глав и представителей Автокефальных Православных Церквей в 1948 году, на котором владыка выступил с двумя докладами. В первом докладе «О новом и старом стиле» он призвал держаться старого стиля в своей церковной жизни. Второй доклад владыки Серафима был посвящен особо актуальной теме и носил название «Надо ли Русской Православной Церкви участвовать в экуменическом движении?»
Однако зная обо всех подвигах святителя, о его борьбе за Церковь, за чистоту Православного вероучения, справедливо возникает вопрос - почему либерально настроенные церковные деятели, сторонники этих самых антиканоничных новшеств (экуменизма, новостильного календаря и т. п.), не просто допустили прославление такого иерарха, но даже активно содействовали этому? Приведенная ниже публикация из газеты "Православный крест" подтверждает скептические предположения: в планах модернистов – создание мифов и искажение духовного облика святителя с целью навязать православным угодные им, но противные нашей вере убеждения.
Андрей Александрович отмечает, что «архиепископ Серафим в этой ситуации старался приложить все силы к тому, чтобы не допустить в Болгарской Церкви отступничества. Основной силой, способной противостоять модернизму, была только „русская партия" в Болгарской Церкви, т. е. последователи архиепископа Серафима.
Сейчас в Русской Церкви сложилась ситуация, во многом аналогичная положению дел у нас в 20-е годы ХХ века, а также нестроениям конца 40-х – начала 50-х годов в Церкви Болгарской. Архиепископ Серафим тогда указал наиболее эффективный способ искоренения модернизма. И какой бы малой ни казалась вероятность его применения в нынешний сложный период, нельзя забывать, что в любой момент общественно-политическая обстановка может измениться и тогда откроется возможность осуществить этот план. Согласно пророчеству учителя по Духовной академии и сподвижника владыки Серафима в деле защиты чистоты Православия архиепископа Феофана Полтавского, это произойдет при Царе, столь ожидаемом православной Россией.
Но одной темой нового стиля нелепости (или преднамеренная ложь?) в работе А.А. Кострюкова не исчерпываются. Касаясь вопросов богословия, он приводит замечание митрополита Сергия (Страгородского) о протоиерее-модернисте С. Булгакове, что тот «смотрит на церковное Предание несколько свысока, как на ступень, уже пройденную и оставшуюся позади» (С. 118). Однако эти слова применимы и к самому А.А. Кострюкову, неправо оценивающему богословские воззрения и труды владыки Серафима. Андрей Александрович говорит о них имеено снисходительно, как об уже пройденном этапе.
Святитель был ревностен и бескомпромисен в защите Православной веры и сложившейся веками церковной традиции. Это проявилось на Московском Всеправославном совещании глав и представителей Автокефальных Православных Церквей в 1948 году, на котором владыка выступил с двумя докладами. В первом докладе «О новом и старом стиле» он призвал держаться старого стиля в своей церковной жизни. Второй доклад владыки Серафима был посвящен особо актуальной теме и носил название «Надо ли Русской Православной Церкви участвовать в экуменическом движении?»
Однако зная обо всех подвигах святителя, о его борьбе за Церковь, за чистоту Православного вероучения, справедливо возникает вопрос - почему либерально настроенные церковные деятели, сторонники этих самых антиканоничных новшеств (экуменизма, новостильного календаря и т. п.), не просто допустили прославление такого иерарха, но даже активно содействовали этому? Приведенная ниже публикация из газеты "Православный крест" подтверждает скептические предположения: в планах модернистов – создание мифов и искажение духовного облика святителя с целью навязать православным угодные им, но противные нашей вере убеждения.
+ + +
«Все русские поняли, что итальянские картины не могут быть святыми иконами <…>, так и видно, что живописцы были люди вполне плотские, не имевшие ни малейшего понятия о состоянии духовном, никакого сочувствия к нему и потому не имевшие никакой возможности изобразить человека духовного живописью. Не имея понятия о том, какое положение принимают черты лица углубленного в свою молитву святого мужа, какое положение принимают его глаза, его уста, его руки, все тело его, они сочиняют в невежественном воображении своем произвольную невежественную мечту, сообразно этой мечте устанавливают натурщика или натурщицу, и отличная кисть изображает на полотне совершенную нелепость, так, как красноречивейший оратор по необходимости должен был бы произнести самую безтолковую речь, если б заставили его говорить о предмете, вовсе неизвестном ему».
Это замечание святителя Игнатия (Брянчанинова) о католической живописи пришло на ум при знакомстве с книгой А.А. Кострюкова «Архиепископ Серафим (Соболев). Жизнь, служение, идеология».
Андрей Александрович Кострюков – без сомнения, красноречивый оратор и искусный писатель. В биографической справке сообщается, что он окончил Московскую духовную академию и Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, имеет звания кандидата богословия и кандидата исторических наук, является автором монографий, более 40 научных статей и публикаций в журналах «Отечественная история», «Вестник ПСТГУ» и др.
Почему же мы утверждаем, что слова святителя Игнатия можно отнести к его работе об архиепископе Серафиме? Рассмотрим лишь некоторые содержащиеся в ней ошибки, которые свидетельствуют о заблуждениях Андрея Александровича относительно взглядов и жизненного подвига Владыки.
Почему же мы утверждаем, что слова святителя Игнатия можно отнести к его работе об архиепископе Серафиме? Рассмотрим лишь некоторые содержащиеся в ней ошибки, которые свидетельствуют о заблуждениях Андрея Александровича относительно взглядов и жизненного подвига Владыки.
В главе «Архиепископ Серафим и новый календарь» (цитаты приводятся по изданию: Архиепископ Серафим (Соболев). Жизнь, служение, идеология. М.: Изд-во «ФИВ», 2011) А.А. Кострюков пишет: «Сейчас можно только догадываться, как отреагировал бы на календарную реформу (в Болгарской Церкви, – примеч. свящ. М.Н.) архиепископ Серафим, будь он жив в 1968 году (время перехода БПЦ на трижды преданный анафеме папский календарь, – примеч. свящ. М.Н.). Однако его пребывание сначала в Русской Зарубежной Церкви, а затем в Московском Патриархате, находившемся в общении с новостильными Церквами, дает все основания предполагать, что единство Церкви было для святителя решающим аргументом. Именно так считал, например, один из учеников архиепископа Серафима, епископ Левкийский Парфений (Стаматов)» (С. 222).
Поразительно, но всего лишь через пять страниц, в повествовании о последних годах жизни святителя, автор, противореча собственным словам, рассказывает про его ревностную борьбу с обновленчеством в Болгарской Церкви, исключающую любые гадания и домыслы о том, как бы отреагировал на введенные в 1968 году новшества архиепископ Серафим. Приведем этот рассказ с небольшими сокращениями.
«Последние годы служения архиепископа Серафима были сопряжены для него с большими скорбями. И касалось это не столько физических недомоганий, сколько ситуации, сложившейся в конце 1940-х годов в Болгарской Церкви. Положение в Болгарии в этот период напоминало ситуацию в России в 1920-е годы, когда новая власть покровительствовала священникам-реформаторам, создавая „Живую Церковь".
Так, осенью 1945 года митрополит Варненский Иосиф выступил с заявлением о реформах в Православной Церкви. Митрополит Иосиф заявил о необходимости перехода Болгарской Церкви на новый календарь, введения нового упрощенного богослужебного чина и упрощения внешнего вида священнослужителей („ему надо нарядить духовенство в немецкие сюртучки и английские пиджачки", – писал в связи с этим протоиерей В. Шпиллер). Митрополита Иосифа поддержал митрополит Ловчанский Филарет, а также часть духовенства, среди которого, по словам протоиерея Всеволода, были как искренние сторонники реформ для блага Церкви, так и „все бритое, все снявшее уже рясы или снимающее их духовенство, вполне оторвавшееся от верующей массы, и с ними много морально-опороченного элемента".
На страницах газеты „Народный пастырь" митрополит Иосиф выступал за сокращение богослужений, замену церковно-славянского языка „народным" и т. д. Митрополит Стефан в связи с этим писал Патриарху Алексию, что митрополит Иосиф превзошел российских живоцерковников <…>.
В те годы со стороны священников-радикалов звучали предложения о превращении монастырей в социальные и культурно-просветительские учреждения, в качестве образца для ученого монашества некоторые церковные лидеры предлагали „просвещенный немецкий пасторат" <…>.
Были среди болгарского духовенства и такие предложения, как второй и третий брак не только для овдовевших, но и для разводящихся священнослужителей, активная деятельность белого духовенства в делах управления Церковью и многие другие новшества» (С. 227–229).
Андрей Александрович отмечает, что «архиепископ Серафим в этой ситуации старался приложить все силы к тому, чтобы не допустить в Болгарской Церкви отступничества. Основной силой, способной противостоять модернизму, была только „русская партия" в Болгарской Церкви, т. е. последователи архиепископа Серафима.
В 1949 году в органе Синода Болгарской Церкви „Церковном вестнике" появилась статья архиепископа Серафима против экуменизма, модернизма, второбрачия духовенства и принижения роли Синода в церковном управлении за счет выдвижения белого духовенства. Иерархи Болгарской Церкви впоследствии отмечали, что выступление архиепископа Серафима в печати помогло остановить разгоравшуюся в Болгарской Церкви обновленческую смуту.
Но архиепископ Серафим старался бороться с уклонением от православного пути не только со стороны священников, но и со стороны болгарского епископата. Архипастырь считал, что архиереи, выдвигаемые болгарским правительством, не станут препятствовать модернизму и создадут для Церкви большие проблемы. Видя происходящее в Болгарии, он писал Патриарху Алексию I: „Все митрополиты являются решительными последователями экуменизма, как до Московского совещания (Всеправославное совещание 1948 года, осудившее экуменическое движение, – примеч. свящ. М.Н.), так и после него <…>. Если экуменическое разложение будет идти и впредь такими же шагами, то недалек тот день, когда вожди Болгарской Церкви приведут ее на радость врагов Православия к полному духовному единению с создавшимся на Западе религиозном единством, которое в лице экуменизма ставит своею задачею поглощение всех Поместных Православных Церквей и образование единой вселенской только не православной, а экуменической, т. е. еретической и масонской церкви, в чем и состоит сущность экуменизма". Архипастырь писал, что для оздоровления церковной жизни в Болгарии необходимо устранить от управления Церковью симпатизирующих экуменизму архиереев, устранить от преподавания в богословских школах профессоров-модернистов, а на их место поставить священнослужителей, верных Православию» (С. 232).
Таким образом, позиция владыки Серафима не подлежит каким-либо двойственным толкованиям, она вполне конкретна и однозначна.
Сейчас в Русской Церкви сложилась ситуация, во многом аналогичная положению дел у нас в 20-е годы ХХ века, а также нестроениям конца 40-х – начала 50-х годов в Церкви Болгарской. Архиепископ Серафим тогда указал наиболее эффективный способ искоренения модернизма. И какой бы малой ни казалась вероятность его применения в нынешний сложный период, нельзя забывать, что в любой момент общественно-политическая обстановка может измениться и тогда откроется возможность осуществить этот план. Согласно пророчеству учителя по Духовной академии и сподвижника владыки Серафима в деле защиты чистоты Православия архиепископа Феофана Полтавского, это произойдет при Царе, столь ожидаемом православной Россией.
При жизни же святителя предложенные им меры по очищению Болгарской Церкви не реализовались. Однако, завершая рассказ о главном подвиге Владыки – защите Православия, А.А. Кострюков сообщает: «Безспорно, что позиция архиепископа Серафима и его духовных чад впоследствии все-таки повлияла на то, что соблазнительные нововведения, запланированные модернистами, так и не были внедрены в церковную жизнь Болгарии» (С. 235).
Как же автор не понимает, что в его же словах содержится четкий и ясный ответ на вопрос о поведении святителя Серафима в 1968 году?! Несомненно, доживи подвижник до этого времени, как и в 1948–1950-х годах, он сделал бы все, чтобы не допустить календарной реформы, и своими молитвами и трудами наверняка отодвинул бы ее как минимум на несколько десятилетий. А если бы была одобрена его инициатива по кадровой политике, то еще полвека, а, возможно, и целый век обновленцы не смогли бы достичь своей цели.
Кроме того А.А. Кострюков упустил одну простую, но очень важную деталь: помимо внешних усилий – публикации статей, переписки с Патриархом Алексием и воспитания духовных чад, владыка Серафим не забывал Того, без Кого вся эта работа не могла бы иметь успеха. В дерзновенных молитвах он испрашивал помощи у Бога, Его Пречистой Матери и святых угодников, и именно потому его деятельность, которой окружавшая обстановка и время явно не споспешествовали, имела столь ощутимые для болгарского обновленчества плоды. Отсрочив календарную реформу на 20 лет, кроткий и любвеобильный святитель Серафим был непоколебимым и грозным «удерживающим» для Болгарской Церкви (см.: 2 Фес. 2, 7).
Но одной темой нового стиля нелепости (или преднамеренная ложь?) в работе А.А. Кострюкова не исчерпываются. Касаясь вопросов богословия, он приводит замечание митрополита Сергия (Страгородского) о протоиерее-модернисте С. Булгакове, что тот «смотрит на церковное Предание несколько свысока, как на ступень, уже пройденную и оставшуюся позади» (С. 118). Однако эти слова применимы и к самому А.А. Кострюкову, неправо оценивающему богословские воззрения и труды владыки Серафима. Андрей Александрович говорит о них имеено снисходительно, как об уже пройденном этапе.
Например, по поводу критики архиепископом Серафимом еретических убеждений митрополита Антония (Храповицкого) о догмате искупления, он пишет: «Идеи митрополита Антония стали своеобразной реакцией на юридическую теорию искупления. Согласно этой теории, человек не мог своими силами удовлетворить Божественное правосудие, ибо нанесенное Адамом оскорбление Богу носило безконечный характер. Принести выкуп за грех Адама мог только Богочеловек, что и совершил Христос. Данная теория получила распространение на Западе, откуда в более умеренном виде перешла и в православное богословие, где укрепилась к XIX веку. Эта теория вошла и в учебники, например, в известное сочинение архиепископа (впоследствии митрополита) Макария (Булгакова). <…> Работа „Искажение православной истины…" стала главным выражением учения архиепископа Серафима о спасении. Это учение архипастырь изложил достаточно просто, склоняясь при этом к юридической теории» (С. 95, 107).
Несколько ниже А.А. Кострюков поясняет: «Богословская наука не стоит на месте, одни теории уступают место другим. Как известно, в настоящее время среди богословов более распространен взгляд на подвиг Христа не столько как на искупление человечества, сколько как на его исцеление. Юридическая теория при этом не отрицается, однако большее значение уделяется обожению человеческой природы. Понятно, что учение о спасении архиепископа Серафима, как и богословие митрополита Макария (Булгакова) в настоящее время могут показаться устаревшими» (С. 107).
Между тем взгляд владыки Серафима и митрополита Макария на искупление – истинный, святоотеческий, строго православный. Вот что пишет об этом догмате святитель Василий Великий: «Человек и за собственные грехи не может дать Богу умилостивительной жертвы. Как же возможет сделать это за другого? А что же бы мог он приобрести в сем веке, столько стоющее, чтобы оно служило достаточным заменом за душу, по природе драгоценную, потому что она создана по образу Творца своего? <...> Брат не может искупить брата своего, и каждый человек – сам себя, потому что искупающий собою другого должен быть гораздо превосходнее содержимого во власти и уже рабствующего. Но и вообще человек не имеет такой власти пред Богом, чтобы умилостивлять его за грешника: потому что и сам повинен греху» (Свт. Василий Великий. Беседа на Псалом 48. Творения Святых Отцов в русском переводе, издаваемые при Московской духовной академии. СПб., 1907. Т. 5. С. 353, 359).
А вот слова блаженного Феодорита Кирского на ту же тему: «…Совершив сии и тысячи других чудес, Владыка навлекает на Себя ненависть иудеев и добровольно предается их козням, предвидя от сего будущее спасение человеков. И сие издревле предсказал Он устами Пророка, ибо говорит: „Аз же не противлюся, не противоглаголю. Плещи Мои вдах на раны и ланите Мои на заушения, лица же Моего не отвратих от студа заплеваний" (Ис. 50, 5–6). Сие предсказав и претерпев, пригвождается ко Кресту, не в наказание за грехи, ибо „греха не сотвори, не обретеся лесть во устех Его" (1 Петр. 2, 22), но воздавая долг нашего естества, потому что оно задолжало, преступив законы Сотворшего. И как, задолжав, не в силах было заплатить долга, то Сам Владыка премудро примышляет уплату долга и, прияв на себя члены сего естества, как бы имущество какое, в премудром и праведном домостроительстве и долг уплачивает, и естество освобождает».
И еще одна цитата из трудов того же святого: «Став врагами Богу, как оскорбившие Его, должны мы были нести взыскание и наказание; но не испытали сего, претерпел же оное Сам Спаситель наш и, претерпев, даровал нам мир с Богом <…>. И божественный Павел явно взывает: „Христос искупил ны клятвы законныя, быв по нас клятва. Писано бо есть: проклят всяк висяй на древе" (Гал. 3, 13)» (Блаженный Феодорит Кирский. Творения Святых Отцов... Т. 13. С. 293–295).
Слова Отцов доказывают, что «юридическое» учение – не католическое, как ошибочно утверждает А.А. Кострюков, а истинно православное.
Итак, мы рассмотрели лишь некоторые моменты из книги А.А. Кострюкова, где искажается духовный облик архиепископа Серафима Богучарского. Немаловажно, что Андрей Александрович считается наиболее авторитетным исследователем жизни и трудов святителя и был единственным членом-мирянином с российской стороны в вышеупомянутой русско-болгарской комиссии, обсуждавшей его канонизацию. Т. е. сочинения доцента Свято-Тихоновского университета, содержащие далекие от реальности домыслы, ложные оценки и выводы, могут лечь в основу официально представленного после канонизации жития подвижника. Чтобы не допустить душепагубных подмен, нам необходимо изучать наследие святого и доносить до ближних правду об этом великом столпе Православия.
Священник Михаил Новиков
Источник: газета "Православный крест"
Публикуется с сокращениями
Источник: газета "Православный крест"
Публикуется с сокращениями
