Воспоминания о старце Ионе

Воспоминания о старце Ионе

18 декабря 2012 года преставился ко Господу духовник Свято-Успенского Патриаршего Одесского мужского монастыря схиархимандрит Иона (Игнатенко) — знаменитый старец и духовный наставник. Невозможно сосчитать, сколько людей побывало у него в Одессе. На протяжении многих лет они ежедневно выстраивались в длинную очередь, чтобы встретиться со старцем, получить его благословение, испросить совета и молитв.

Воспоминания о старце.

Решение о монашеской жизни у меня созрело в студенческой юности. Мечтал когда-нибудь попасть на Афон. А пока решил выбрать какой-нибудь наш монастырь, поближе к Святой Горе. Ближе всего по карте оказалась Одесса. В тамошний Свято-Успенский монастырь я сперва приезжал пожить на лето, а в 1996 году, после окончания Днепропетровского художественного училища, приехал проситься в послушники.

Взяли меня не сразу. Сказали — нам нужны образованные. Поступи в семинарию, отучись, тогда приходи. Так я и сделал. После первого курса перешел жить в монастырь, а после второго перевелся на заочное отделение и стал послушником.

Отец Иона уже тогда был очень популярен. Монастырь буквально штурмовали люди, желающие встретиться со старцем. Не только мне, послушнику, было сложно попасть к нему, но даже и монахам, чьим восприемником в постриге он был. Конечно, как и многие, я мечтал о таком духовном наставнике, молился об этом. Но даже и предположить не мог, при каких обстоятельствах мне доведется попасть к отцу Ионе. Келейников ему тогда не нужно было вовсе. Он очень самостоятельный был и вполне мог бы ухаживать за собой сам.

Отец Иона страдал болезнью ног. Каждый вечер он их парил. Нужно было принести ведро горячей воды, а после процедуры смазать ноги лечебной мазью. Это послушание нес послушник по имени Яков. По благословению отца Ионы он ушел на Афон, жил в скиту у о. Рафаила (Берестова), пока скит не разогнали греки… Так вот, после отъезда Якова отец Иона «по наследству» достался мне. И с 1998 до 2001 год я был у него келейником, если можно это так назвать.

Помню, как я впервые пришел к нему с ведром горячей воды. Постучался, сказал, зачем пришел. Заходи, говорит. Пока я делал процедуру, отец Иона молча молился. Потом сказал: «Все у тебя будет хорошо. Бог все даст». С этими его словами в памяти и в душе я жил и живу все эти годы…

У иеромонаха Ионы был родной брат. Не знаю, жив ли он еще, но в те годы приезжал в монастырь. Как-то я несу воду и слышу, как брат говорит обо мне: «Зачем он тебе нужен? Чего он тут ходит». А отец Иона на это отвечает: «Это не он мне нужен, а я ему». То есть, он смирялся даже передо мной, в ком не нуждался и кто ему, можно сказать, навязался…

Пока отец Иона парил ноги, я читал вслух молитвенное правило или книгу — то, что он попросит. Любимой его книгой были поучения преподобного Силуана Афонского.

Афон занимал особое место в сердце старца. Он неоднократно бывал там и всегда с душой говорил о Святой Горе. Он очень хотел туда уехать. Греки его приглашали. В Великой Лавре к нему очень почтительно относились. Но отец Иона всегда говорил, что Богородица указала ему место в Свято-Успенском монастыре, и что Ее воля на то, чтобы он был здесь.

О биографии отца Ионы и его жизни до монастыря я знаю мало. Никогда не расспрашивал его об этом, имею лишь общие представления из его рассказов. Не знаю даже точно, откуда он родом. Почему-то думается, что с Кубани или из другого, близкого к Кавказу, региона.

Подробно о своей молодости старец не рассказывал. Но по тому, что мне довелось слышать от него, можно сказать, что в миру это был жесткий, сильный и гордый мужик. В Интернете можно найти нелицеприятные цитаты отца Ионы о своих молодых годах. Думаю, свой отпечаток наложила среда, в которой он рос, окружение — колхозные люди. Не люди, воспитанные на земле, а именно колхозные люди — сельские пролетарии. И строгостью нравов эта среда вряд ли отличалась. Но даже в этой среде будущий старец считался боевым парнем. Никого не боялся, ходил с ружьем. Даже отец его упрекал за это, мол, никто в семье оружия не носил…

В молодости работал трактористом. Тогда с ним произошла чудесная история. Пахал он ночью и нечаянно заснул за рулем трактора. Внезапно проснулся, видит — в свете фар перед трактором стоит женщина. Он заглушил мотор, выскочил — никого нет. А на том месте, где женщина стояла, обрыв. Отец Иона говорил, что это Богородица его от смерти спасла.

После этого ли случая, или нет, но он уверовал. С большим рвением, как многие люди, сердца которых впервые коснулась Божья благодать. Только отец Иона это рвение не оставлял до конца жизни…

Услышав, что в Абхазии живут монахи-отшельники, святые подвижники, отец Иона ушел на Кавказ. Пешком, по Военно-Грузинской дороге. И стал жить среди братии. Это те самые отшельники, о которых рассказывает книга «В горах Кавказа», написанная монахом Меркурием. Некоторые люди, описанные в этой книге, живы до сих пор.

Несколько лет прожил на Кавказе с монахами. А потом ему стала часто сниться мать. Один из старцев сказал отцу Ионе, что это она молится о сыне, тоскует, ищет. И благословил вернуться домой…

Обстоятельств встречи отца Ионы с преподобным Кукшей, о которой так много говорят в Одессе, я не знаю. Кажется, отец Кукша тогда был в Почаеве и благословил бывшего тракториста отправляться в Одессу, в Свято-Успенский монастырь. Правда, сразу его в монастырь не взяли, но отец Иона не уехал. Рядом с монастырем, со стороны моря, есть глиняные обрывы. Он вырыл в них пещерку и жил в ней некоторое время. И даже, говорят, перезимовал. Пещерка эта была цела до недавнего времени, в ней жил кто-то еще. Когда власть поменялась, там устроили свалку мусора, а потом просто закопали.

В монастырь же отец Иона сперва попал благодаря его навыкам тракториста. Советская власть оставила монастырь без электричества. Монахи установили дизель-генератор военного образца, вагончик такой. А для обслуживания его понадобился дизелист. Вот и позвали отца Иону.

Потом он жил в монастыре как простой рабочий. Трудился на коровнике. И, как говорят, очень претерпевал там. Смиряли его матушки, даже помоями обливали. Там же где-то и спал, рядом с коровами. Подробностей не знаю, это уже из того, что о нем рассказывали.

Это был человек грандиозного смирения. Просто удивительного, если знать его природный характер. И это абсолютное смирение проявлялось буквально во всем.

Его келья в угловой башенке на втором этаже зимой была холодной, летом — ужасно жаркой, так как выходила окнами на солнечную сторону. К тому же, постоянно продымленной — внизу был душ с печным подогревом. Когда мы дважды в неделю разжигали эту разбитую печку, дым просачивался вверх, где жили старички-монахи, в том числе — отец Иона. Пожилой и больной, он никогда не жаловался на это.

Спал он на полу. Кровать в келье была, но она, как правило, была вся заставлена книжками и другими вещами, подарками, которые приносили отцу Ионе люди. Своим гостям он часто давал что-нибудь с этой кровати.

Исповедовал отец Иона в приделе Успенского храма. Придел тесный, люди его обступят тесной стеной, воздуха нет… А он сидит там со своими больными ногами и до службы, и всю службу, и после службы. Все исповедует. Уже другие священники закончили и ушли в алтарь, а вокруг отца Ионы все толпа исповедников стоит.

Вообще, вот эта огромная популярность отца Ионы в народе была для него тяжким крестом, который он безропотно нес. В своем отношении к этому он был для меня идеалом современного монашества, образом истинного покаяния и смирения…

Эта постоянная окруженность людьми, их почитание… И не просто почитание, а почти обожание. Порой казалось, что обступившие старца люди хотят порвать его на амулетики! А он слабый, больной, все терпел, никого не укорил. Это было его мученичество, его Голгофа…

Вокруг него было много людей, которые… спекулировали на нем, что ли. Встречались не совсем адекватные люди. Это, кстати, видно и по тому, как сейчас об отце Ионе в Интернете пишут.

По мировоззрению отец Иона был монархистом. За святую Русь. Но без перегибов. А его часто окружали какие-то типа казаки, чуть ли не черносотенцы. Слали ему письма. Помню, написал ему раз казак, какой-то боевой дядька, что они нашли какие-то пещеры и в них тренируются. Отец Иона с таким сокрушением отнесся к этому письму! Как будто к неразумию какому. И так бывало не раз.

Нет, он не говорил, что то или иное — плохо. Не осуждал никого. Но я находился рядом и ощущал его состояние. В нем было и сопереживание, и соболезнование, и желание добра людям, стремящимся как-то реализовать свои лучшие побуждения, и сожаление о том, что они не всегда реализуют их разумно. И это было всегда смиренно, без осуждения.

Много говорят о случаях чудесного исцеления по молитвам отца Ионы. Я такими случаями специально не интересовался. Не придавал особого значения. Но несколько таких случаев остались в памяти.

У меня было послушание дежурства на воротах, где был хозяйственный вход. Справа от входа была вахтерка дежурного, а слева — келейка, в которой отец Иона принимал людей. Все эти люди были у меня перед глазами. Одна девушка, ходившая к отцу Ионе, явно выделялась нездоровым видом. Лет 17–18, острые черты лица, синяки под глазами… Неприятное и даже отталкивающее впечатление производила. Кричала на молитве. В общем, все признаки одержимости присутствовали…

И вот как-то я стою во дворе семинарии, разговариваю с семинаристами. Идет мимо девушка — милая такая, симпатичная, приятная. И кто-то говорит: это же та самая, что лечилась у отца Ионы. А я не могу вспомнить ее. Потом вспоминаю — да, действительно. Помню, меня это поразило. После исцеления эта девушка изменилась до неузнаваемости!

О втором случае я узнал, когда нес послушание в монастырской больнице. Там была матушка — профессиональный врач. Ее рассказ я принял как неоспоримый факт. К отцу Ионе привезли девочку — благословиться перед операцией. У нее был гнойный пиелонефрит, поразивший две почки, и одну почку нужно было удалять. После молитв отца Ионы, когда ее отправили на операцию, и когда сделали предварительный рентген, обнаружилось, что обе почки здоровы. Одна еще сохраняла остаточные признаки пиелонефрита, а вторая была здорова полностью.

По мирским меркам отец Иона был человеком малообразованным. Медленно читал. Говорить не очень умел и не особо хотел, хотя со всеми говорил. У него были в запасе наработанные клише рассказов и историй. И когда нужно было, он просто как будто магнитофон включал и пересказывал их. Бывало, идет по монастырю, группа людей возле него собирается, он рассказывает им несколько историй. Пойдет дальше — вторая группа, которая тоже чего-то ждет. Он опять рассказывает им эти же истории. Потом третья, и так далее…

У меня сложилось впечатление, что отец Иона очень много знал, но мало говорил. Я мечтал об Афоне, переписывался с отцом Рафаилом (Берестовым), тот согласен был меня принять в братию Новой Фиваиды. Все это я рассказывал отцу Ионе. Он слушал, вздыхал, говорил: ну да, ну да… Как бы скептически… На Афон я так и не попал. Скит греки закрыли, а меня греческий консул не впустил, не выдал длительную визу.

Многие люди приходили к старцу за советами. Говорят, отец Иона, благословите сделать то-то и то-то. Отец Иона повздыхает, помолится: «Бог вам в помощь!». И никогда не спорил с людьми, даже если был с чем-то не согласен. Смирение для него было главным.

В особо серьезных случаях старец давал и конкретные советы. Один уважаемый отец, наш бывший семинарист, после долгих скитаний за границей вернулся на родину и оказался на жизненном перепутье. У него было три благословения — ехать на Афон, учиться в академии или обустраивать скит в Подмосковье, где уже была и земля, и спонсоры. Трое суток он жил в моей келье, спал на свободной кровати. И только потом отец Иона благословил его на академию. Видимо, все это время молился, как Господь на сердце положит.

Сколько у него было духовных чад — вряд ли возможно сосчитать. Да он наверняка и не считал. Знали его повсюду и ехали к нему отовсюду. Из-за границы люди приезжали, из Германии, из Штатов ездил какой-то дедушка.

Отец Иона так и называл себя — многодетным. Говорил мне: «Хорошо быть монахом! Вот ты женишься — сколько у тебя детей может быть? А я не женат, зато знаешь, сколько у меня детей много? Я такой многодетный!»

Написать комментарий