Слово на Лазареву субботу: Господи, воздвигни дух наш из гроба суеты!
Архим. Антонин (Капустин). Слово в субботу шестой недели Великаго поста
Душеполезную совершивше Четыредесятницу, и святую седмицу страсти Твоея просим видети, Человеколюбче (Стихира Субботы Ваий).
Как все преходящее, прошла и св. Четыредесятница, казавшаяся нам в начале своем столько длинною, такою тяжелою! — С тех пор, как человек суете уподобися (Псал. 143, 4), своим суетливым взглядом на ход и порядок вещей, он самое время вводит в ряд обыкновенных предметов своего занятия — любимых или нелюбимых, вожделенных или неприятных. Но время, несмотря и на его любовь и на его нелюбовь, влечет его за собою со всеми его радостями и скорбями, страстями и пороками, надеждами и воспоминаниями, — не давая ему ни на минуту остановиться среди безпрерывно движущагося и волнующагося, потока обстоятельств, — уравнивая и умиряя собою мало-по-малу всякое новое, необыкновенное состояние души его.
Так, привыкшую к обыкновенному чину жизни, душу занимало (но более тяготило) и наступление Четыредесятницы. Она грозила нам новым родом пищи, новым образом жизни домашней и общественной, новым церковным чинопоследованием — не столько веселым и радостным, новым состоянием совести — довольно не легким для души грехолюбивой, и т. п. Блажен, кто действительно видел с началом Четыредесятницы вокруг себя все новое, и потом, свыкшись с ним, заставил его постареть для себя! Он не видал, как прошла Четыредесятница, увлеченный духом Церкви, ставшим едино с его духом. Но также не видал — может быть — и тот, кто с началом Четыредесятницы не сопрягал никакого начала благаго, жил, — как жил прежде, и о перемене церковнаго времени знал только по слуху?
Есть разность между тем и другим и — весьма значительная. Первый по истине душеполезную совершил Четыредесятницу, последний прожил только 40 дней года. Первый, идя Четыредесятницею, знал, что он идет вперед по пути жизни, вторый стоял на одном месте, и не думал, что жизнь есть путь. Первый искал пользы душе, вторый не замечал, что у него есть душа. Первый, потому, ждет теперь праздника Воскресения Христова, последний не имеет понятия о празднике, и радуется одной работе истления (Рим. 8, 21).
Самое то, что нынешнее собеседование наше имеет себе слышателей, служит уже свидетельством, что мы с вами, братия, душеполезную совершили Четыредесятницу. Кто не следил с участием и любовию за ходом великопостнаго богослужения, для того и нынешний день не есть день праздничный, и он не сознает в себе призвания быть в церкви. Радуясь радости вашей, мы настоящею беседою напомним вам только в совокупности то, что разновременно и по частям видела и находила полезнаго в св. Четыредесятнице христолюбивая душа ваша, и то, что еще найдет впереди.
1. Четыредесятница установлена с тем, чтобы приготовить христианина к надлежащему препровождению дней страдания и прославления Христова. Вся польза, которую может приносить она, поэтому должна быть определяема главным образом по отношению к сей цели. Ведя христианина ко Христу, Церковь прежде всего в Четыредесятнице видит Пост — время, в которое требуется воздержание от всякаго влечения к предметам мира. Не суть от мира, сказал Господь об учениках Своих, якоже и Аз от мира несмь (Иоан. 17, 14). И действительно, апостолы не принадлежали миру. Они завещали и нам не любить мира (1 Иоан. 2, 15), чтобы на его место полюбить царство Христово, не сущее от мира сего (Иоан. 18, 36).
Воздержание от всех житейских попечений очищает и укрощает душу, делает ее свободною и способною к принятию высших внушений неба. Земное и небесное после несчастнаго раздвоения в человеке закона ума от закона инаго, противовоюющаго первому, стали в противоположность, взаимно исключая друг друга, и взаимно стремясь заменить друг друга. Ослабевает одно, усиливается другое; перестает земля, начинается небо; преходит мир и похоть его, приходит Христос и царство Его. Таков теперь закон духовной жизни!
Как пост, Четыредесятница именно заставляет своего постника хладеть к миру, и обращаться сердцем ко Христу. Это первая, начальная польза Четыредесятницы! — Четыредесятница, во 2-х, есть, говение, т. е. устремление души к Богу. Говение слагается из двух состояний добродетельной воли: разъединения с грехом и соединения с Богом, венчаемых двумя таинствами Церкви: Покаянием и Причащением. Покаяние есть сколько с одной стороны горестная и тягостиая, столько с другой — отрадная и спасительная необходимость христианской жизни. Благодать Духа Святаго, введеннаго таинством св. Миропомазания в душу, есть семя истинной, богоугодной жизни. Оно вверено земле, исполненной зачатками плевельными, вырастающими часто скорее его. Терния и волчцы, проклятой в делех рук человеческих земли, были только внешним выражением душевных волчцев и терний, сеемых безпрестанно врагом человека в засыпающую душу. Их безпрестанно нужно истреблять и выбрасывать из души. Это самое и есть покаяние. Кто покаялся во грехе, тот исторг его из души своей, и очистил в ней место для благодати. При этом, чем ранее исторгается плевел, тем менее терпит ущерба жизнь благодатная, и чем решительнее и совершеннее — исторгается, тем невозбраннее и безпрепятственнее растет семя святое.
— Но терния и волчцы — это только одна сторона зла! Бывает в душе, как и в природе, безведрие и бездождие, губящия зачаток христоподражательнаго жительства. И чудное, пренебесное благорастворение посылается в помощь собственным силам и усилиям человека! Это есть — таинство Причащения. Из Него же все тело (Церкви) составляемо и счиневаемо приличне возвращение творит в создание самаго себе (Ефес. 4, 16). Тот сам приходит к душе, орошает ее источником жизни и безсмертия, согревает светом Божества, вводит ее в единение с Собою; после чего она, как розга плодоноснейшей Лозы, уже не может не плодоносить, и, плодонося, ждет дней страдания и воскресения Христова, как дней блаженнаго собрания плодов в житницу, — дней успокоения и радования. Окончание Четыредесятницы несет ей венец славы. В страждущем Господе она узнает Того, именем и заслугами Коего ей отпущало грехи св. таинство покаяния, — Искупителя, взявшаго на Себя долг человечества... В воскресшем Господе она уразумеет родоначальника новаго человечества, смертию поправшаго смерть, и сообщением нетленнаго, божественнаго, естества Своего, вводящаго в смертное естество человеческое новую, совершеннейшую жизнь, — соединяющаго своим прославленным, богочеловеческим существом все царства бытия в едино царство Божие. И страждущий и воскресший Господь, в такой близости находятся к говеющей душе, что дело Господне с ея собственным делом становится для нея нераздельным. Сострадая Господу, она страждет о достоплачевном положении собственном в жизни настоящей. Сорадуясь Господу, она радуется за радость жизни будущей. — От Христа и от себя ея страдание и радость переходят потом и на всю обширность земли и неба. Она страждет за все человечество и за всю тварь, суете повинувшуюся неволею, она радуется за все небо, торжествующее примирение Бога с человеком! Вот к чему ведет душу говение душеполезной Четыредесятницы!
— Наконец — в 3-х, самое название: святая Четыредесятница заставляет искать в ней еще особенной душеполезности. Слово "святая" показывает, что она есть время священия, т. е. время посвященное Богу, а чрез это и освящающее человека. Всего неестественнее роду избранному, царскому священию, языку святу, людям обновления (1 Петр. 2, 9), освященным таинством крещения, приметаться к сквернам греха, еще более неестественно быть оскверненным в то время, когда призываешься на величайший праздник земли и неба, и должен бываешь занять место между Ангелами. Душеполезная Четыредесятница приносит душе и эту окончательную пользу. Она освящает человека. Она есть десятина Богу из всего года христианскаго, — есть жертва хвалы Ему и благодарения. Принося ее Богу, мы привлекаем тем на себя Его оправдывающую милость, покрывающую все недостатки и нашего поста и нашего говения, — делаемся непорочными и святыми, в которых Господь может удивить вся хотения Своя (Псал. 15, 3), мало того — мы освящаем собою всю землю, и еще более, — несем освящение в преисподняя земли — в обители усопших братий наших. Семя свято стояние земли (Ис. 6, 13), сказал Господь. Чего еще более? Семя же свято мы видели, растет в святую пору. Освятивши, — святая Четыредесятница передает нас потом святой седмице страсти Христовой, а сия — Святой Неделе. От одной святыни к другой будем переходить мы. Святый да святится еще (Апок. 22, 11)!
Воздержание от всех житейских попечений очищает и укрощает душу, делает ее свободною и способною к принятию высших внушений неба. Земное и небесное после несчастнаго раздвоения в человеке закона ума от закона инаго, противовоюющаго первому, стали в противоположность, взаимно исключая друг друга, и взаимно стремясь заменить друг друга. Ослабевает одно, усиливается другое; перестает земля, начинается небо; преходит мир и похоть его, приходит Христос и царство Его. Таков теперь закон духовной жизни!
Как пост, Четыредесятница именно заставляет своего постника хладеть к миру, и обращаться сердцем ко Христу. Это первая, начальная польза Четыредесятницы! — Четыредесятница, во 2-х, есть, говение, т. е. устремление души к Богу. Говение слагается из двух состояний добродетельной воли: разъединения с грехом и соединения с Богом, венчаемых двумя таинствами Церкви: Покаянием и Причащением. Покаяние есть сколько с одной стороны горестная и тягостиая, столько с другой — отрадная и спасительная необходимость христианской жизни. Благодать Духа Святаго, введеннаго таинством св. Миропомазания в душу, есть семя истинной, богоугодной жизни. Оно вверено земле, исполненной зачатками плевельными, вырастающими часто скорее его. Терния и волчцы, проклятой в делех рук человеческих земли, были только внешним выражением душевных волчцев и терний, сеемых безпрестанно врагом человека в засыпающую душу. Их безпрестанно нужно истреблять и выбрасывать из души. Это самое и есть покаяние. Кто покаялся во грехе, тот исторг его из души своей, и очистил в ней место для благодати. При этом, чем ранее исторгается плевел, тем менее терпит ущерба жизнь благодатная, и чем решительнее и совершеннее — исторгается, тем невозбраннее и безпрепятственнее растет семя святое.
— Но терния и волчцы — это только одна сторона зла! Бывает в душе, как и в природе, безведрие и бездождие, губящия зачаток христоподражательнаго жительства. И чудное, пренебесное благорастворение посылается в помощь собственным силам и усилиям человека! Это есть — таинство Причащения. Из Него же все тело (Церкви) составляемо и счиневаемо приличне возвращение творит в создание самаго себе (Ефес. 4, 16). Тот сам приходит к душе, орошает ее источником жизни и безсмертия, согревает светом Божества, вводит ее в единение с Собою; после чего она, как розга плодоноснейшей Лозы, уже не может не плодоносить, и, плодонося, ждет дней страдания и воскресения Христова, как дней блаженнаго собрания плодов в житницу, — дней успокоения и радования. Окончание Четыредесятницы несет ей венец славы. В страждущем Господе она узнает Того, именем и заслугами Коего ей отпущало грехи св. таинство покаяния, — Искупителя, взявшаго на Себя долг человечества... В воскресшем Господе она уразумеет родоначальника новаго человечества, смертию поправшаго смерть, и сообщением нетленнаго, божественнаго, естества Своего, вводящаго в смертное естество человеческое новую, совершеннейшую жизнь, — соединяющаго своим прославленным, богочеловеческим существом все царства бытия в едино царство Божие. И страждущий и воскресший Господь, в такой близости находятся к говеющей душе, что дело Господне с ея собственным делом становится для нея нераздельным. Сострадая Господу, она страждет о достоплачевном положении собственном в жизни настоящей. Сорадуясь Господу, она радуется за радость жизни будущей. — От Христа и от себя ея страдание и радость переходят потом и на всю обширность земли и неба. Она страждет за все человечество и за всю тварь, суете повинувшуюся неволею, она радуется за все небо, торжествующее примирение Бога с человеком! Вот к чему ведет душу говение душеполезной Четыредесятницы!
— Наконец — в 3-х, самое название: святая Четыредесятница заставляет искать в ней еще особенной душеполезности. Слово "святая" показывает, что она есть время священия, т. е. время посвященное Богу, а чрез это и освящающее человека. Всего неестественнее роду избранному, царскому священию, языку святу, людям обновления (1 Петр. 2, 9), освященным таинством крещения, приметаться к сквернам греха, еще более неестественно быть оскверненным в то время, когда призываешься на величайший праздник земли и неба, и должен бываешь занять место между Ангелами. Душеполезная Четыредесятница приносит душе и эту окончательную пользу. Она освящает человека. Она есть десятина Богу из всего года христианскаго, — есть жертва хвалы Ему и благодарения. Принося ее Богу, мы привлекаем тем на себя Его оправдывающую милость, покрывающую все недостатки и нашего поста и нашего говения, — делаемся непорочными и святыми, в которых Господь может удивить вся хотения Своя (Псал. 15, 3), мало того — мы освящаем собою всю землю, и еще более, — несем освящение в преисподняя земли — в обители усопших братий наших. Семя свято стояние земли (Ис. 6, 13), сказал Господь. Чего еще более? Семя же свято мы видели, растет в святую пору. Освятивши, — святая Четыредесятница передает нас потом святой седмице страсти Христовой, а сия — Святой Неделе. От одной святыни к другой будем переходить мы. Святый да святится еще (Апок. 22, 11)!
2. Душеполезную совершивше Четыредесятницу, и святую седмицу страсти Твоея просим видети, Человеколюбче! То, к чему вела и приготовляла нас св. Четыредесятница, уже наступает, братия! Близится конец, долженствующий увенчать дело. Всякий порыв богомудрия, всякий подвиг богоугождения теперь должны получить свое завершение. Святую Четыредесятницу сменяет довершительная седмица постническаго говения, называемая великою и страстною. Христос, о Котором столько сказано было уму и сердцу в истекшее время, явится пред очами всех страждущим и входящим в славу свою, — так живо, ясно и поразительно, как бы очи наши были те самыя блаженныя очи, которыя некогда видели Господа нашего и Рабом умаленным и смирившимся, и Богом неба и земли. Для чего Он явится? конечно, для того, чтоб Его видели.
И святую седмицу страсти Твоея просим видети. Так говорит песнь церковная. Прежде всего конечно надобно молить Бога, чтобы Он не лишил нас радости дожить до Святой седмицы и прожить ее. Лучшаго для христианина времени на земле и быть не может, как сия седмица. Не знаем: так же ли хороша св. Седмица за пределами земной жизни, как здесь! Богохвальный певец говорил: несть в смерти поминаяй Тебе, во аде же кто исповесться Тебе (Псал. 66). Что бы ни было там, лучше желать провесть дни страдания Иисуса Храста здесь — на той земле, где Он страдал, — в той плоти, какую Он носил. — Потом надобно молить Господа, чтобы Он сберег нам не только жизнь, но и здоровье. Болезнь есть зло, неблагоприятное часто столько же душе, сколько и телу. Невольно ея оковами связуется парящий в небо дух, болящее тело сосредоточивает на себе все внимание и попечение человека, — и дело Церкви может быть отложено им в сторону. Православный и благочестивый христианин, кроме того, тогда только надлежащим образом проводит св. Седмицу, когда проводит ее в Церкви, участвуя во всех богослужениях, содержащих в себе столько живых намеков, напоминаний и наставлений христолюбивому сердцу. Как поэтому нерадостною должна казаться нам необходимость оставаться на одре болезни в то время, когда все движется ко храму, — все дышут общим сочувствием с Господом!
— Но лучше совсем не иметь возможности видеть св. Седмицу, нежели иметь — и не видеть! Св. Седмица, как все святое, есть исключение из общаго правила суетливой жизни, по которому только то считается делом, что видимо доставляет человеку выгоду, хотя бы то самую ничтожную и жалкую. Для кого жизнь есть только смена одного дня другим, переход от одного дела к другому, — труд и отдых, сон и бдение, — насыщение, прогулка, работа, предприятие, расчет, сделка, пустословие, игра... для того не существует различие седмиц; его не занимают ход и чин церковнаго богослужения; ему не когда видеть св. Седмицы страсти Христовой!. Надобно особенно молить Господа, чтобы не остаться в этом преступном ослеплении, которому часто и помочь нельзя! — Думаешь или нет о св. Седмице, знаешь ее или нет, а видеть ее непременно нужно тому, кто должен будет некогда увидеть Господа Иисуса грядущим на облацех небесных с силою и славою многою (Матф. 24, 30), и восплакаться от неизреченнаго видения. Есть плач любви и радости, и есть плач страха и отчаяния. Восплачутся вся колена земная (Матф. 24, 30) тогда, одни — тем, другие другим плачем.
Брат-христианин! Если хочешь тогда плакать от радости, плачь теперь от горести пред страждущим Искупителем, — старайся спострадать Ему в седмицу страстей Его, проси о том Бога, употреби все, чтобы видеть ее и видеть надлежащим образом! Церковное празднование Христу обыкновенно не есть простое воспоминание события из жизни Христовой, а введение в празднующую душу Христа, обещавшагося придти и обитель сотворить у того, кто возлюбит Его, и призовет Его устами состраждущаго Ему сердца. Какая же потеря для христианина, если суета возмет его от Христа, и вместо седмицы страстей Христовых заставит видеть все ту же нескончаемую седмицу его собственных, погибельных страстей!
— Но лучше совсем не иметь возможности видеть св. Седмицу, нежели иметь — и не видеть! Св. Седмица, как все святое, есть исключение из общаго правила суетливой жизни, по которому только то считается делом, что видимо доставляет человеку выгоду, хотя бы то самую ничтожную и жалкую. Для кого жизнь есть только смена одного дня другим, переход от одного дела к другому, — труд и отдых, сон и бдение, — насыщение, прогулка, работа, предприятие, расчет, сделка, пустословие, игра... для того не существует различие седмиц; его не занимают ход и чин церковнаго богослужения; ему не когда видеть св. Седмицы страсти Христовой!. Надобно особенно молить Господа, чтобы не остаться в этом преступном ослеплении, которому часто и помочь нельзя! — Думаешь или нет о св. Седмице, знаешь ее или нет, а видеть ее непременно нужно тому, кто должен будет некогда увидеть Господа Иисуса грядущим на облацех небесных с силою и славою многою (Матф. 24, 30), и восплакаться от неизреченнаго видения. Есть плач любви и радости, и есть плач страха и отчаяния. Восплачутся вся колена земная (Матф. 24, 30) тогда, одни — тем, другие другим плачем.
Брат-христианин! Если хочешь тогда плакать от радости, плачь теперь от горести пред страждущим Искупителем, — старайся спострадать Ему в седмицу страстей Его, проси о том Бога, употреби все, чтобы видеть ее и видеть надлежащим образом! Церковное празднование Христу обыкновенно не есть простое воспоминание события из жизни Христовой, а введение в празднующую душу Христа, обещавшагося придти и обитель сотворить у того, кто возлюбит Его, и призовет Его устами состраждущаго Ему сердца. Какая же потеря для христианина, если суета возмет его от Христа, и вместо седмицы страстей Христовых заставит видеть все ту же нескончаемую седмицу его собственных, погибельных страстей!
Братия! Кто по истине душеполезную совершил Четыредесятницу, тот уже тем самым предочистил душевное око свое для видения святой и великой седмицы страстей Христовых. У кого же Четыредесятница, к несчастию, служила в пользу более телу, нежели душе, тот по крайней мере в сей единонадесятый час покаяния пусть обратится лицем ко Господу, и просветится! — Дивное и преславное и всерадостное событие — воскресение мертвеца четверодневнаго, празднуемое ныне, пусть воздвигнет и наш дух из гроба суеты, и оживит для новой, богозрительной жизни! Восторженныя восклицания завтрашняго праздника пусть увлекут и нас во след Христу! Идем и мы (Иоан. 11, 16) вместе с Апостолами! «Приидите очищенными смыслы сшествуим Ему!»
Се Жених грядет! Души благочестивыя — исходите в сретение Его (Матф. 25, 6)! Аминь.
Источник: Архимандрит Антонин (Капустин). Проповеднический круг подвижных праздников Церкви. Слова и беседы на воскресные, праздничные и другие, особенно чествуемые дни постной и цветной Триоди. Часть I: Слова, беседы и поучения на дни постной Триоди. — М.: В типографии Бахметева, 1867. — С. 331-343.
