ФОМИНО ВОСКРЕСЕНЬЕ
Слово в Неделю Антипасхи, сщмч. Григорий (Лебедев)
Со вчерашнего дня несколько изменился тон церковных песнопений: в аккорды бурного пасхального веселья вплелись плавные, спокойные мотивы обычного церковного круга; в радость Воскресения вплелись обычные темы — о грехе, о призыве к очищению и всякие просьбы, человеческие просьбы. К темам Неба прибавились темы земли…
Как-то символично, что именно к этому дню, когда снизилось церковное пасхальное парение, приурочено Фомино воскресение. Нам не по плечу отдаваться долго чистой радости о Воскресшем, уйти душою ввысь, забыть землю. Наши души слишком прозаичны — полет в небо только манит, но недоступен, и мы не можем воспринять восторг Церкви в ее гимнах победившему смерть Христу. Не можем в полной мере принять ликование воскресшей жизни, когда грех и тление отпали.
Нам это словно бы недоступно — Фомино воскресение нам больше по плечу. Нам оно ближе, чем восторженная радость мироносиц, чем крик сердца Марии: «Учитель!» Нам более понятны слова Фомы, обращенные к Воскресшему Господу. Об этом говорит Евангелие. Вечером, в день Воскресения, когда все ученики Христа, кроме Фомы, были вместе, явился им Иисус и показал им и руки, и ноги, и ребра Свои. Ученики несказанно обрадовались, увидя Господа. По Его уходе пришел Фома, и апостолы рассказали ему, что видели Господа. Однако Фома заявил: «Я не поверю тому, что явился Христос, пока сам не увижу Его, не увижу на ногах Его и руках Его ран от гвоздей, пока не осязаю своими руками этих ран, своею рукою не коснусь прободенного ребра — не поверю». На восьмой день по Воскресении, когда ученики были опять собраны вместе и Фома был с ними, снова явился Господь. Он преподал мир ученикам и, обратившись к Фоме, предложил ему осязать Его раны. Охваченный порывом веры, Фома восклицает: Господь мой и Бог мой! (Ин.20:19-31).
Психология Фомы: «Не поверю, пока не увижу» — понятна и, возможно, даже близка нам, ведь недоверие Фомы — законно. И Господь нисходит к нему, идет навстречу ему, как бы навстречу неверию Фомы. Значит, оно — не каприз своеволия, а искренний порыв души за верой, когда вера слишком дорога, чтобы отдать ее с легкостью явлению, не заслуживающему внимания. Христос потому и идет навстречу Фоме, обнажая пред ним Свои язвы и предлагая осязать их.
Вера не исключает испытания, не отрицает требований разума — испытайте, исследуйте! Идите на это мужественно, без всякой опаски за веру. В поисках опор для веры идите до конца, до требований очевидности, как требовал Фома: «Не увижу — не поверю!» Не смущайтесь за веру — она защитит себя. Апология веры — сама жизнь, и теперь это яснее, чем когда-либо.
Теперь христианские истины в силу свободы нападок на них совсем не защищены, и каждому предоставлен выбор принять их или отбросить как ненужный хлам. Каждый может или принять церковный быт и уклад, или отбросить его как пережиток. И если сегодня мы в храме, то привела нас сюда не пропаганда, а сама жизнь…
Но в таком подходе к вере, как у Фомы, надо соблюсти два условия, которые были у Фомы. Первое: в испытании веры надо быть честным и исходить из стремления найти истину, а не из предубеждения, желающего оправдать безверие или нравственное падение. Фома сказал «не верю» не потому, что не хотел веры, а потому, что хотел ее как истины. Вера была слишком дорога ему; он берег веру во Христа как величайшую ценность и рвался к истине. Сомнения Фомы шли не от безверья, а от жажды великой веры.
Должно быть и второе условие испытания веры. Испытывать надо так, чтобы к испытуемому, т.е. к вере, предъявлялись требования, соответствующие предмету испытания. Фома хочет достоверности, он материальные явления хочет проверить физическими ощущениями: следы от язв Христа он хочет осязать руками. Материальное и испытывается материальным. Главное, нам не делать при этом ошибки, которая делается почти всегда: не смешивать сфер духа и материи, не пытаться мерить высочайшие духовные предметы мерой материальных вещей. Это недопустимое смешение, и результатом его получается бездоказательное отрицание вместо разумного разбора. Об этом говорил апостол: духовная духовными сразсуждающе (2Кор.2:13), т.е. духовное постигается только сродным ему, духовным. Когда к суждениям о тончайших духовных явлениях подходят, не имея ни малейшего духовного опыта или даже не понимая, что такое явления духа, то какова может быть ценность таких суждений? При несопоставимости сравниваемого нельзя получить ничего, кроме голого отрицания. Если силу Божией благодати, без признания которой нарушается все Христианство, попытаться измерить или взвесить весами или метрами, то из этого ничего не получится. Если пытаться увидеть действие силы Божией, как действие аптечного пластыря — то придется лишь в недоумении развести руками…
Таковы два условия разумного подхода к вере: во-первых, истину надо искать честно, без лукавства совести, а во-вторых, испытывать веру разумно, духовное испытывать духовным.
Если душа будет честно искать Света истины и всей силой стремиться к вере, то Господь придет к ней навстречу, Сам откроет ищущему истину, как Он снизошел к желанию Фомы. И тогда облистает нас истина веры, истина Бога, заговорит в нас голос Бога Живого, зовущий к вечному Свету. Не только разум, но и душа вся покорится глубине и богатству Премудрости и Разума Божиего. Останутся позади потуги маленького нашего умишки, и душа в благоговейном порыве, одним дыханием сердца и уст смиренно призовет нас поклониться Богу, как поклонился Ему апостол Фома: Господь мой и Бог мой! Ты Один — Господь мой и Бог мой!
