Слово в честь и память св. Отца нашего Иоанна Златоуста

Слово в честь и память св. Отца нашего Иоанна Златоуста

Свщмч. Анатолий, митр. Одесский († 1938 г.)
Слово в честь и память св. Отца нашего Иоанна Златоуста [1].

В память вечную будет праведник (Псал. CXI, 6).

Сегодня по всей православной церкви от края ея и до края прославляется одно имя, — имя великаго Учителя и Святителя Христова св. Иоанна Златоуста. Все полно им. Все стремятся так или иначе выразить свою любовь и благоговение к славному пастырю Христова стада. Радуется ныне церковь константинопольская, на престоле которой некогда сиял сей великий светильник, торжествует и церковь антиохийская, ибо в недрах ея он возрос и укрепился, празднует и церковь российская, столь усердно во все века своего бытия назидавшаяся его творениями. Что же случилось, что дает повод к такому торжественному празднованию памяти св. Иоанна Златоуста? А то, что ежегодное воспоминание блаженной кончины его и переселения из земной юдоли в вечную безсмертную славу на небесах ныне усугубляется тем обстоятельством, что в текущем году, в праздник Воздвижения Креста Господня, исполнилось 1500 лет со времени этой кончины великаго Святителя.

Пятнадцать веков непрекращающагося и неумаляющагося, но возрастающаго в своей силе и объеме влияния на весь христианский мир, это торжество великаго духа над смертью и временем, которым подвластно все человеческое, это своего рода историческое чудо — вот что заставляет нас на рубеже новых веков и тысячелетий того же неизменнаго влияния великаго Святителя обратиться к нему всею душею, излить пред ним всю благодарность любящих чад и восхвалить его всеми похвалами, на какия мы только способны. Это и происходит ныне по всему пространству православной церкви: всюду воспевается великий во иерархах Иоанн и тысячи похвальных слов произносятся в честь и память его. Но кто может по достоинству восхвалить св. Иоанна Златоустаго? Еще св. Прокл Константинопольский, один из ближайших преемников его по кафедре, говорил, что этого никто не может сделать, разве другой бы такой же Иоанн ныне явился. Но Церковь имела только одного Иоанна Златоустаго и нет поэтому слова достойному служителю Слова. Однако так как память его, слагающаяся, по выражению того же св. Прокла, из воспоминания его безчисленных трудов, подвигов и наставлений, подобно переполненной водами реке, напаяет души верных, то и мы с вами, братие, должны прильнуть к этой реке и, хотя мало, испить от ея живительных вод.

Кто из сколько-нибудь внимательных верных не знает имени св. Иоанна Златоустаго? Почти каждый день в течение целаго года дивное творение его — Божественная литургия освящает верных, они молятся составленными им молитвами, а в светлую ночь Христова Воскресения кто не переживал минуты великаго духовнаго восторга, слушая его пасхальное огласительное слово? Кто из верных, вкусивши хоть раз от сладости безконечно назидательных и в высшей степени художественных его творений, не влекся бы к ним снова с непреодолимою силою? Перед кем не стоит проникший хоть раз в сознание чудный образ его св. жизни и его скорбной, но блаженной кончины? И что более дивным представляется нам в Иоанне: его жизнь или его творения? Этот вопрос так и нельзя было бы разрешить, если бы жизнь и творения Златоуста не представляли бы одного целаго, не образовывали бы единой целостной личности, в которой творения не отделимы от жизни и жизнь от творений. Св. Иоанн Златоуст продолжает жить в своих творениях, а не только на небе, равно как его творения обязаны своим происхождением его святой жизни и ея исключительному делу — спасению ближних. Итак, поистине дивны и его жизнь и его творения.

Благоговейное изумление возбуждает в нас жизнь св. Иоанна Златоуста. От перваго сознательнаго движения и до последняго вздоха она вся посвящена Богу. Нет в ней пробелов и пропусков, нет отступлений назад и уклонений в сторону. Как стрела, выпущенная из лука и прямо несущаяся к своей цели, так и некраткая жизнь св. Иоанна есть один стремительный бег к почести вышняго звания. Крепко держал кормило своего жизненнаго корабля св. Иоанн, всегда направляя его в тихую пристань небеснаго царствия, и никакие обманчивые миражи не заставили его усумниться в достоинстве своей цели, ея исключительной ценности и превосходству перед всеми другими жизненными целями и соблазниться трудностью пути к ней, исполненнаго многих скорбей и лишений. Даже тогда, когда наставленный по заботам своей редкой и удивительной матери Анфусы, имя которой никогда не может быть умолчано, когда речь идет о св. Иоанне Златоусте, не в одних только христианских правилах и христианской мудрости, но и в светских науках и при том у лучших наставников того времени, еще не потерявшаго прежней славы в этом отношении, и того города, где жил св. Иоанн, — а это была Антиохия Сирийская — столица всего Востока и центр его просвещения, св. Иоанн мог бы смело и быстро завоевать себе блестящее положение в жизни, стать знаменитостью, а, быть может, и великим сановником, — он не был обольщен такими раскрывавшимися перед ним видами, перед которыми не устоят тысячи юношей, менее даровитых и менее образованных. И тот краткий период, когда он прилагает к делу свои светския познания, был для него лишь способом и средством того знакомства с миром нищеты, гóря и различных бедствий, которое ему потом так пригодилось в чисто пастырском служении и которое его, между прочим, и направило на этот путь высшаго и совершеннейшаго служения своим ближним. И по собственному идеальному побуждению, и чудесно руководимый Провидением, готовившем в его лице великаго светильника Церкви, св. Иоанн, подобно столь любимому им ап. Павлу, вменяет все свои внешния преимущества в сор ради Христа и избирает самый лучший и надежный путь приготовления к тому делу всей своей жизни, которое придает ей такое исключительное значение, т. е. пастырству. Путь этот — аскетизм, личное духовное усовершенствование, которое, отвечая прежде всего пламенному желанию самого св. Иоанна, было самою лучшею подготовительною школою для его великаго пастырскаго служения. Ибо вообще нужно признать, что там нет и не может быть плодотворнаго служения спасению ближних, где отсутствует сознание необходимости прежде всего в себе самом побороть страсти, прежде всего самому неуклонно стремиться к исполнению заповедей. Эта связь личной праведности и личнаго аскетическаго подвига с пастырским служением прекрасно раскрыта самим Златоустом в его поистине классическом труде по пастырскому богословию: Шесть слов о священстве. Итак, если кому-либо покажется, что между тем шестилетним периодом жизни св. Иоанна Златоуста, когда он в сирийских горах ведет строгую подвижническую жизнь, и последующим его служением пастырским нет связи, что один период является противоположностью другого и что только несчастная для самого подвижника и счастливая для Церкви случайность (именно болезнь и разстройство здоровья) вызвала Златоуста из пустыни в Антиохию, из уединения на кафедру, то это — недоразумение. Между тем и другим периодами жизни св. Иоанна Златоуста самая глубокая внутренняя связь, самое строгое единство цели и направления жизни. Именно в пустыне закладывались основы глубокаго пастырскаго воздействия св. Иоанна, именно здесь очищалась и разгаралась в бурный пламень та его любовь к ближним, ревность об их спасении, красноречивейшими свидетельствами которых являются многия страницы его творений и все его последующие труды. Здесь же он еще больше расширил и углубил и еще раньше приобретенное в христианской школе знакомство с словом Божиим, богодухновенными писаниями, умудряющими нас во спасение (2 Тим. III, 15), и здесь же, без сомнения, он приучался к пламенной молитве, без которой пастырский подвиг не мыслим. Как нужно поэтому восхвалять то уединение, которое является затем спасением многаго множества! О блаженна пустыня, дающая миру великаго пастыря!

Итак, св. Иоанн Златоуст выступил на дело спасения ближних и, конечно, служа этому великому делу источником и образцом котораго является сама искупительная любовь Божия, спасая других, он, по непреложному закону истинно-духовной жизни, спасался и сам, восходя по степеням духовнаго совершенства, пока не достиг безмерной славы на небесах в вечности и на земле в истории. Церковное служение св. Иоанна Златоуста, падающее на последния двадцать лет IѴ-го и первые годы Ѵ-го столетия, не сопровождалось какою-нибудь борьбою за догматы, чем полно предшествующее и последующее время в истории Церкви и чем славны старшие и младшие современники св. Иоанна Златоуста, другие великие Отцы и Учители вселенской Церкви. Время служения св. Иоанна — это, как справедливо отмечают, время «догматическаго перемирия» и деятельность его есть деятельность великаго преобразователя нравов, великаго борца за чистоту христианской жизни, за полное, а следовательно, и единственно-истинное осуществление безусловных евангельских заповедей и идеалов. Плоды этой неутомимой деятельности и этой самой сильной борьбы по самому свойству их остаются для нас, отдаленных веками от того времени, невидимыми, незримыми, но мы можем судить о них по тому действию, какое производят на нас одни оставшияся после св. Иоанна творения и они откроются во всей славе в тот день, когда обнаружится не только внешняя, но и вся внутренняя, так сказать, история Церкви, сокровенная жизнь всех ея членов. Тогда, когда будет подведен итог и сделано заключение ко всей исторической жизни Церкви Христовой на земле, тогда-то и обнаружится все то необъятное и многоценное добро, которое при благодатной помощи Божией посеял в душах верных великий Святитель, и определится в истории Церкви его исключительное, можно сказать, — единственное в своем роде значение. Ведь поддержать беднаго путника в небесное отечество, т. е. человека в его роковой борьбе с постоянно обольстительным грехом, борьбе, решающей его вечную участь, — отрясти леность, прогнать уныние, спасти от отчаяния, этой духовной смерти, — какая это благородная, подлинно-христианская задача. Но ее и только ее и преследовал св. Иоанн и притом столь успешно и победоносно и какие неисчислимые залоги неотразимаго нравственнаго воздействия хранятся невидимо в сердцах целых сотен поколений христианскаго народа, начиная от его непосредственных слушателей и членов его паствы. Но и то, что занесено на страницы церковно-исторических летописей, ясно говорит о размерах пастырской ревности св. Иоанна Златоуста и о ея успехах. Именно эти летописи говорят и о помощи, оказанной св. Иоанном своей пастве в одно тяжелое для нея время, когда над нею разразился царский гнев, и об исправлении нравов антиохийцев, происшедшем под влиянием проповеди их пастыря, и о великих миссионерских заботах св. Иоанна Златоустаго, — особенно в последний период его жизни, и о том, как относился к нему константинопольский народ и как сама императрица Евдоксия, так много зла причинившая Святителю Христову, потом смиренно просила прощения за содеянный грех в лице своего царственнаго сына, императора Феодосия. Сколько душ спасено от вечной погибели св. Иоанном и о каком великом множестве он с дерзновением может сказать: се аз и дети, яже ми даде Бог (Ис. VIII, 18; Евр. II, 13). О поистине блажен Иоанн, если он послужил спасению такого множества людей!

Чем же св. Иоанн Златоуст действовал так могущественно на сердца людския, какими путями шло его неотразимое нравственное влияние? Самый простой, хотя и неполный, ответ на этот вопрос будет тот, что сила влияния Златоуста заключалась в его слове. Да, служение примирения, т. е. пастырское служение для св. Иоанна Златоуста было по преимуществу служением слова. Все единогласно признают в Иоанне Златоусте величайшаго проповедника восточной Церкви. За ним утвердилось имя Златоуста, ставшее его собственным. Знатоки искусства церковнаго красноречия утверждают, что для желающаго стать хорошим проповедником самая лучшая школа — это изучение творений св. Иоанна Златоуста. Так красноречиво и вместе с тем так просто, так назидательно и вместе с тем так увлекательно проповедывать, как проповедывал св. Иоанн Златоуст, мог только он один и даже до настоящаго времени, не смотря на преполовившуюся вторую тысячу лет с той поры, как смолкли златыя уста вселенскаго святителя, он остается в этом отношении не превзойденным. Блестящия по внешности, его проповеди, представляющия в большинстве случаев истолкование Священнаго Писания, замечательны по тому чистому евангельскому духу, который проникает их насквозь. Св. Иоанн Златоуст проповедник чистаго, безпримеснаго христианства, подлиннаго Евангелия: не даром сказано, что уста Златоустовы суть уста Христовы. Вместе с тем проповеди Златоуста обнаруживают такое изумительное знание души человеческой, всех тайных изгибов человеческаго сердца, что они оставляют слушателя или читателя их безответным, прямо покоряют и пленяют его. В чем же заключается тайна этого неподражаемаго красноречия, где ключ к разгадке столь удивительнаго проповедническаго таланта? Не в одних, конечно, природных дарованиях, которыми щедро наградил Бог св. Иоанна Златоуста еще от юности и которыя он, как раб благий и верный, приумножил своим рачением и трудом, и не в школе и ея упражнениях, которыя он проходил до своего возраста. Мы знаем и других одаренных от природы и прошедших ту же риторскую школу Отцов и Учителей Церкви, но в их проповедях больше искусства, а меньше простоты, задушевности и глубокой назидательности, чем в проповедях св. Иоанна Златоуста. А тайна единственнаго и несравнимаго красноречия Златоуста заключается в его любви к своим слушателям, в той глубокой нравственной связи, в какой он находился со своею паствою. «Вы все для меня — исповедывался он однажды перед народом — : если бы сердце мое, разорвавшись, могло открыться пред вами, вы бы увидели, что вы все там пространно помещены: жены, дети и мужчины» (Бес. на кн. Деян. Ап.). Он принял всем сердцем заповедь Спасителя об отношении добраго пастыря к своим овцам, т. е. не о внешней только принадлежности пастыря к овцам, но о такой внутренней связи с ними, чтобы она приближалась, если не прямо переходила, в существенную. А любовь делает человека и без природных дарований красноречивым, особенно если она видит того, кого любит, в опасности, какой с христианской точки зрения является единственно потеря спасения. Она же заставляет любящаго делиться с любимым содержанием своей духовной жизни. Подобно тому как «Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам» (Иоан. V, 20), так и просветленный и расширенный любовью дух человеческий естественно изливает свою полноту далеко за пределы своего личнаго бытия. Но не легко стяжать дар любви. Это «превосходнейший путь» (1 Кор. XII, 31) и нужно пройти всю скалу добродетелей, действительно сделаться святым, чтобы стяжать эту жемчужину. И прежде всего нужно иметь ту непоколебимую веру, которой обладал св. Иоанн Златоуст и которая граничит у него с видением. Св. Иоанн Златоуст не догматист вообще; он тайны веры не изследует, но под всеми его писаниями, как непоколебимое основание и глубочайший родник, из котораго текут реки его наставлений, кроется его глубокая вера в основные догматы христианскаго учения. Можно с несомненностью сказать, что для него мир невидимый, духовный был несравненно реальнее, чем мир видимый, чувственный и весь порядок созерцания был у него обратный, чем у нас, находящихся во власти внешних чувств и конкретных понятий. Затем нужно стяжать его безграничное милосердие и любовь к меньшим братьям Христовым, т. е. нищим и всякаго рода нуждающимся, для которых так много сделал Иоанн Златоуст своими проповедями и которым он отдавал буквально все, чтó имел.

Велик Иоанн Златоуст в своей жизни, но велик он и в самой своей смерти, последовавшей, как известно, в изгнании после того, как он занимал важнейший престол восточной церкви, столичную кафедру. О Иоанн, — воскликнем мы вместе со св. Проклом, жизнь твоя поистине была исполнена скорби, но смерть твоя почетна, гроб твой славен, награда твоя велика! Трогательна кончина св. Иоанна Златоуста, которую мы ныне вспоминаем, и глубоко назидательно то предсмертное наставление, которое он преподает всем нам в своих последних словах: слава Богу за все.

Несомненно и мы благодарим Бога за то, что Он даровал Своей Церкви такого Святителя, ибо справедливо сказал один церковный писатель, что нет такого безчувственнаго человека, который бы не возблагодарил Провидение, даровавшее миру столь блистательное светило. Будем же назидаться его безсмертными творениями, ибо не знать столь прекрасных творений, по выражению того же писателя церковнаго, то же значит, что не видеть солнца в самый полдень. Близко примем к сердцу его главнейшие заветы: изучение слова Божия, упражнение в молитве и милостыню — эту «царицу добродетелей». А о нем самом пребудем в той уверенности, что его небесной славе всегда будет отвечать его вечная слава на земле, согласно псаломскому слову: в память вечную будет праведник (Псал. CXI, 6). Аминь.

Примечание:
[1] Произнесено в великой церкви Киево-Братскаго монастыря 13 ноября 1907 г.

Труды Киевской Духовной Академии. Киев, 1907 г. Том 3

Написать комментарий