Памяти мц. Анны Шашкиной
Мученица Анна родилась 13 февраля 1888 года в деревне Пигаскино Пошехонского уезда Ярославской губернии в семье крестьянина Василия Шашкина. Окончив сельскую школу, Анна жила вместе с родителями и со временем намеревалась поступить в монастырь. Она часто ездила в Павло-Обнорский монастырь, находившийся в Вологодской губернии, к его настоятелю архимандриту Никону (Чулкову), к которому за советом и молитвенной помощью обращались тогда многие ищущие спасения; среди них было много женщин и девиц, и отец Никон впоследствии основал из них монашескую общину в селе Захарово, которая из-за начавшихся гонений на Церковь существовала сначала под видом сельскохозяйственной артели, а потом коммуны. Как раньше Павло-Обнорский монастырь, так теперь, после его закрытия безбожниками, монашескую общину в Захарове стали посещать верующие, встречаясь здесь с архимандритом Никоном.
В середине тридцатых годов из ссылок и заключения стали возвращаться
священники, арестованные в 1929-1931 годах, и начинали вновь служить в храмах;
между тем обновленцы, захватившие за это время при поддержке властей
православные храмы, с трудом удерживали их, не имея паствы. И тогда они снова
призвали советскую власть и НКВД к содействию в борьбе против Православной
Церкви.
В начале 1936 года обновленцы города Пошехонье-Володарска писали властям:
«В силу крайне осложнившихся
обстоятельств… со стороны тихоновской общины при Успенской церкви города
Пошехонье-Володарска, каковые выражаются… в открытой борьбе с обновленческой
ориентацией… Они… открыто порицают храм, как еретический…
У тихоновцев очень часто бывают нелегальные собрания. 7 января 1936 года
Смирнов Алексей Евграфович, как главный руководитель тихоновской общины,
вечером собрал у себя гостей, около двадцати пяти человек, в том числе был Петр
Богородский, игумения Леонида, много бывших монашек и другие лица, и окончился
этот пир далеко за полночь. А почему это не может быть нелегальным собранием?
Ведь это неизвестно нам, о чем они вели беседу.
Кроме этого, пользуясь приливом святочных
празднеств, клевета и наушничество пошли во все села данного района с призывом
к… бойкотированию всеми силами всех обновленческих служителей культа; совращая
темные силы верой в святость Бога лишь тихоновщины… близко все это видя, как
гнездо вражды и нелегальности, просим вас передать нам наш храм, во избежание
последствий, а равно нежелание иметь таковых соседей, где, кроме религиозных
целей, преследуются остатки прежних царских привычек…
А посему еще раз убедительно просим вас… во избежание всех последствий не
только за наш храм, а и район, пресечь в корне развитие этого гнезда
нелегальности и передать храм нам, обновленцам».
В конце 1936 года, еще до получения приказа о массовых арестах, сотрудники
Ярославского НКВД приступили к арестам духовенства и верующих в области. 10
января 1937 года Анну Васильевну Шашкину вызвали на допрос, и следователь
спросил ее, правда ли, что она собирала подписи жителей, желавших принадлежать
к тихоновской общине. Анна Васильевна объяснила, что в 1935 году умер сын ее
брата, и приходской их священник Петр Богородский отказался участвовать в его погребении,
указав, что жители этой деревни не принадлежат к православной общине, и пусть
они сначала определятся: в православный ли они будут ходить храм или к
обновленцам; тогда она взялась собрать подписи жителей – тех, кто считает себя
православными.
– А вы к какой ориентации принадлежите? – спросил ее следователь.
– Я лично принадлежу к тихоновской ориентации.
– Почему же тогда Богородский требовал подписей за тихоновскую общину от всей
вашей деревни?
– Я этого пояснить не могу.
В следующий раз следователь вызвал Анну Васильевну на допрос 20 февраля и стал
укорять в запирательстве, между тем как известно, что она знакома со старостой
храма Алексеем Евграфовичем Смирновым, который давал ей читать книгу Сергея
Нилуса «Протоколы сионских мудрецов», и следователь тут же на допросе предъявил
эту книгу.
– Почему вы скрывали от следствия сведения о книге Нилуса и контрреволюционные
рассуждения по существу ее содержания?
– Я скрывала о книге Нилуса «Протоколы сионских мудрецов» потому, что не хотела
выдать Смирнова, который строго наказывал, чтобы мы никогда никому ничего об
этом не говорили.
– Значит, вы знали, что книга «Протоколы сионских мудрецов» является
контрреволюционной книгой, поэтому и скрывали знакомство с ней от следствия?
– Мне Смирнов говорил, что книга эта запрещенная, но почему, не сказал.
– В связи с переписью населения СССР, среди населения города распространялись
контрреволюционные провокационные слухи, исходящие из содержания книги
«Протоколы сионских мудрецов» и ваших рассуждений о приходе антихриста, о
печати и так далее. Эти слухи распространяли вы с целью срыва мероприятий
советской власти по переписи. Подтверждаете вы это?
– Нет, это я отрицаю, никаких контрреволюционных провокационных слухов я не
распространяла и об этих слухах ничего не слышала.
Вызвав в следующий раз на допрос Анну Васильевну, следователь стал добиваться
от нее, чтобы она сказала, как давно она слышала об архимандрите Никоне и от
кого, но она на этот вопрос отвечать отказалась.
4 марта 1937 года следователь снова вызвал ее на допрос и снова стал спрашивать
об отце Никоне: как давно и как близко она была с ним знакома, но и на этот раз
она ничего не ответила, и в тот же день следователь объявил ей, что она
арестована как подозреваемая.
18 марта следователь снова вызвал Анну Васильевну на допрос и заявил:
– Вам предъявлено постановление о привлечении вас в качестве обвиняемой в
преступлении, предусмотренном статьей 58-й. Обстоятельства преступления
изложены в подписанном вами постановлении. Признаете вы себя виновной в этом?
– Признаю, что со Смирновым я связь имела, несколько раз посещала его дом, а
также часто вместе ходили в… церковь. Книгу Сергея Нилуса «Протоколы сионских
мудрецов» я у Смирнова видела, ее читала Гудкова, которая мне рассказывала ее
содержание, но контрреволюционных слухов я среди населения не распространяла.
Никаких вопросов о войне, о победе фашизма, о восстановлении в СССР
капиталистического строя и так далее мы со Смирновым и Гудковой не обсуждали.
Богородского я знаю как священника, и, действительно, по его заданию я собирала
подписи за тихоновскую церковь, но никого не запугивала, подписывались все
добровольно… Архимандрита Павловского монастыря Никона я знаю. Бывала несколько
раз у него в монастыре, когда еще он был открыт. В 1924 году Никон был в городе
Пошехонье-Володарске, был в нашем доме, а после закрытия монастыря я с ним
связи не имею и где он, не знаю.
– Сколько времени вы жили в Никоновской «коммуне»?
– Я членом Никоновской «коммуны» не состояла, но в «коммуне» была несколько раз.
– А зачем вы «коммуну» посещали?
На этот вопрос Анна Васильевна отвечать отказалась.
– Вы знали, что Никоновская «коммуна», по существу, была нелегальным
монастырем, организованным для борьбы с советской властью?
Анна Васильевна и на этот вопрос отвечать отказалась.
– Кого вы посещали из членов «коммуны»?
– В «коммуне» я останавливалась у заведующей, Анны Александровны Соловьевой.
– Откуда вам известна Соловьева?
– Соловьеву я знала через ее тетку, монахиню Таисию. Кроме того, Соловьева,
когда бывала в городе, останавливалась у меня.
– Имея связь с руководительницей «коммуны», вы не могли не знать целей и задач
этой «коммуны». Следствие требует от вас откровенных показаний.
Анна Васильевна отказалась отвечать на этот вопрос.
3 апреля состоялся последний допрос, во время которого следователь снова
попытался узнать у Анны Васильевны, что она знает о месте, где находится
архимандрит Никон.
– Связи с архимандритом Никоном я не имею и где он находится в настоящее время,
не знаю, – ответила Анна Васильевна.
– А зачем и к кому вы ездили осенью 1936 года в Тутаевский район?
– Осенью 1936 года я действительно ездила в… гости к своей знакомой по имени
Евдокия… фамилию ее я не знаю. Была у нее три дня.
– А как вы знакомы с Евдокией?
– Я с Евдокией знакома давно. Когда раньше ходила в Тутаев, то останавливалась
у нее ночевать, и она, когда бывала в городе, тоже ночевала у меня.
– Как же вы не знаете ее фамилии?
– Фамилии ее я действительно не знаю, и не знаю, чем она занимается.
– Вы явно лжете. Вы в Тутаевский район ездили с целью посещения архимандрита
Никона, скрывающегося от наказания и проводящего активную контрреволюционную
работу. Требую от вас откровенных показаний.
– Нет, у архимандрита Никона я не была и где он скрывается, не знаю.
– За что был расстрелян ваш дядя, Александр Федорович Шашкин, и сидел его сын,
Василий Александрович Шашкин?
– Мой дядя, действительно, в 1918 году был расстрелян, но за что, я не знаю.
Также не знаю, за что сидел его сын, до революции он был урядником.
15 августа 1937 года Особое Совещание при НКВД приговорило Анну Васильевну к
пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере, и она была отправлена с
первым этапом в Северо-Восточные лагеря НКВД. Анна Васильевна Шашкина
скончалась 11 мая 1940 года в больнице отдельного лагерного пункта Мылга в
одном из Северо-Восточных лагерей НКВД и была погребена в безвестной могиле.
Игумен Дамаскин (Орловский)
«Жития
новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Апрель».
Тверь. 2006. С. 294-299