Тоска пленников по родине. Изложение псалма 136
Мы, грешные, не умеем ценить, как следует, своего счастья, пока им владеем; отними Господь у нас это счастье, — вот тогда только мы и поймем, чего лишились, тогда и оценим его, и будем горько оплакивать свою потерю. Так и евреи: пока жили счастливо на своей родной земле, равнодушно смотрели на свой родной Иерусалимский храм, с бесчестием гнали от себя пророков Божиих, призывавших их к покаянию, и смеялись над угрозами их. А как пришло время тяжкое, — разорен святой град Иерусалим, опустошена родная земля, — попали сами в тяжкую неволю к Вавилонянам: тогда только опомнились, тогда поняли и почувствовали, как тяжело томиться в плену, вдали от родной земли, как больно не видеть святого города; куда ни взглянешь — ничто не радует: все народ чужой, везде видны храмы идольские, везде курятся жертвы ненавистным богам языческим... И болит, томится тоской безысходной сердце пленника, и не идут ему на мысль песни Сионские, песни радостные, и льются ручьем слезы горькие по родной земле, о святом Иерусалиме, граде Божием!.. Прекрасно выражены эти чувства горестные в псалме 136, умилительнее которого, по замечанию святителя Иннокентия, архиепископа Херсонского, не найдешь во всей Псалтири, за исключением псалма 50: «Помилуй мя Боже...» "Псалом 136, —говорит он, — кажется, написан не чернилами, а слезами, его следовало бы не петь, а плакать". Предлагаем нашим читателям изложение этой плачевной песни пленников Вавилонских.
«На реках Вавилонских», где Тигр и Евфрат, Ховар и Евлей разделяются на множество отдельных широких протоков, «тамо седохом и плакахом», — там сидели мы, несчастные пленники, сидели — и горько-горько плакали, «внегда помянути нам Сиона», воспоминая о нашем дорогом святом Сионе... Не до радостных песен, не до музыки нам было тогда: не для того принесли мы с собой десятострунные арфы. «На вербиих (прибрежных) посреде его (Вавилона) обесихом органы наша», повесили и смотрели на них, вспоминая в слезах минувшие светлые дни, когда, бывало, стройно и громко, торжественно звучали эти органы — арфы в светлорадостные праздники Божий под священной сенью величественного храма Соломонова... Все прошло! Не стало этого храма; в развалинах был город святой; сами мы томились в неволе на чужой стороне... С холодным презреньем окружали нас наши враги; с любопытством смотрели на нас, как на добычу свою; мы обливались слезами, а они со смехом и бранью, с жестокой насмешкой к нам приставали. «Яко тамо вопросиша ны пленшии нас о словесех песней, и ведшии нас (притеснители наши) о пении». О, как горько нам было слышать эти насмешки, терпеть укоризны наших гордых владык! «Воспойте нам», — говорили они, — воспойте нам «от песней Сионских», потешьте нас своими Сионскими песнями, мы послушаем, весело ли вы будете петь их здесь, на наших реках Вавилонских!
Но возможно ли это, о сыны Вавилона? «Како воспоем песнь Господню», песнь священного славословия Господу, «на земли чуждей», в земле рабства и пленения?.. Нет, что хотите делайте с нами: мучайте, терзайте, жизни лишайте, а мы не станем для вашей потехи петь песни Сионские; никогда не слыхать вам наших священных псалмов! Но — горе нам грешным, лютое горе! Не пели мы песней хвалебных, когда можно и должно было их петь, когда храм наш не был разрушен, и сами мы жили спокойно в родных поселениях... Слепы мы были тогда! Забыв Бога отцов, мы кланялись идолам соседних народов; за это вот теперь чужие народы заставляют нас петь песни Сионские на реках Вавилонских... Довольно нам этого горя; пора вразумиться, пора вспомнить забытый закон!
О, родина наша святая! О, вожделенный граде Давидов! Томятся сыны твои на чужой стороне, в тяжкой неволе; рыдают и плачут по тебе, священный Сион! Можно ли забыть тебя, страна родная? Мы знаем теперь, мы чувствуем сердцем вину пред тобою, мы каемся, плачем и впредь не забудем уставов священных, никогда не изменим заветам отцов! «Аще забуду тебе, Иерусалиме», граде возлюбленный, «забвена буди (иссохни) десница моя!» Пусть крепость и сила моя оставят, забудут меня; пусть лишусь я помощи Божией, пусть буду увечным, несчастным калекой! Онемей, «прильпни язык мой гортани моему», пусть я буду безгласен, «аще не помяну тебе!» Пусть все беды и скорби обрушатся на меня, «аще не предложу», если не поставлю Иерусалима выше всех моих радостей, «яко в начале», как бы венцом всякого «веселия моего». Нет для меня выше счастья, как смотреть на тебя, любоваться тобой, родной и священный Сион!... Но увы! ты теперь разорен, храм сожжен, опустошен, и враги твои, ненавистные потомки Исава, ликуют победу над прахом наших заветных святынь... «Помяни, Господи, сыны Едомския», в страшный день разрушения «Иерусалимль» злорадно «глаголющыя» Халдеям, нашим врагам: «истощайте, истощайте», без пощады разрушайте «до оснований его!» Припомни им, Господи, эти злорадные речи, когда они жестоко смеялись над нашим несчастьем, смеялись вот так же, как смеются над нами, хотят посмеяться над нашими священными песнями пленившие нас... «Дщи Вавилоня окаянная», — злосчастная опустошительница! Придет и твой день —день воздаяния, «блажен будет, иже воздаст тебе воздаяние Твое», кто будет орудием Божия наказания и горькой расплаты за все, «еже воздала еси нам! Блажен», кто отплатит тебе той же мерой, «иже имет и разбиет младенцы твоя о камень» чтобы и они не наделали столько же зла, сколько наделала ты!.. Последнее, особенно жестокое слово проклятия было грозным пророчеством на Вавилон и сбылось в свое время.
Так тосковали по родине несчастные пленники на реках Вавилонских. Но не томимся ли и мы, грешники, в еще более ужасном плену? Да, друзья мои, не здесь, в земле изгнания, наша первая родина; ведь наши праотцы, первые люди, жили в прекрасном Божием раю; но пришел враг, искуситель, и склонил их на грех; и изгнал их за это Господь Бог из рая радости, и с той поры все люди стали пленниками своих греховных страстей. «Яко всяк творяй грех раб есть греха», — говорит Господь наш Иисус Христос (Ин. 8; 34). И к нам, как к пленным евреям, пристают неотвязно наши пленители, греховные похоти, и нас заставляют забыть о Сионе, о горнем, небесном отечестве нашем, и искать удовольствий земных. Но нам ли петь радостные песни, нам ли веселиться в тяжком плену? О, если бы не на словах только, а всем сердцем, всей душой полюбить нам горний Иерусалим — Царство Небесное! Если бы и нам от полноты любящего сердца взывать подобно евреям: «Аще забуду тебе, Иерусалиме», граде Божий, жилище святых, «забвена буди десница моя! Прильпни язык мой гортани моему», если я не буду вспоминать о тебе, если не поставлю отечества небесного выше всяких утех земных, выше всех здешних радостей! Есть у нас и сыны Едомские — бесы лукавые, есть и дщерь Вавилона — плоть наша грешная, страстями беснующаяся и яростью палимая! Блажен, кто сокрушит, убьет в себе грешные помыслы и пожелания (эти зачатки греха) о камень веры — Христа!
Троицкие листки.
