Покаяние в Церкви и покаяние в католичестве
Есть ли в истории христианской Церкви более печальный факт, чем
отпадение от вселенской Церкви Рима? Отпадение это произошло тогда,
когда уже поблекла церковная богословская мысль, когда зашли за горизонт
земной жизни великие светила христианского богословия. Церковные
писатели, современные или близкие по времени к отпадению Рима, оказались
мало способны оценить это отпадение во всей его принципиальной
жизненной глубине. Когда читаешь полемические произведения против
латинян, принадлежащие Перу греческих писателей XI и XII веков,
например, патриарха Михаила Керуллария, Иоанна, митрополита
Клавдиопольского, а также писания и древнерусских авторов, неуклонно
следующих своим греческим образцам, – например, "Слово о вере
хрестьянской и латиньской” преподобного Феодосия Печерского, 
"Стязание с
Латиною” митрополита Георгия, сочинения митрополита Никифора, статью
греческого происхождения, но потом обрусевшую, "о фрязех и прочих
латинех”, – когда все это читаешь, невольно замечаешь, что во всей этой
полемике вовсе нет указаний на какое-либо существенное отличие
католической жизни от жизни церковной. Писатели церковные говорят о
католичестве резко, но говорят о мелочах; они стремятся лишь к тому,
чтобы побольше набрать всевозможных обвинений против латинян; количество
обвинений, по-видимому, им дороже, чем их качество и тяжесть. Притом
злоупотребления отдельных лиц постоянно ставятся в упрек всему
католичеству. Наш русский митрополит Георгий обличает латинян за то, что
они за литургией не делают ни великого, ни малого входа и службу
совершают не в алтаре, а по всей церкви, что епископы их носят перстни.
"Едят медведицу и ослов; попы их едят в говение бобровину, глаголют бо
яко от воды есть и рыба всяко есть”. "Едят с псы в едином сосуде, сами
ядше, а избыток поставляют псом, да полижут, и потом лаки сами едят еже
хотят”. Греческий патриарх Михаил Керулларий пишет: "Едят удавленину и
поганая некая многая; ядут иноци их тук свиной, рекше сало, и кожу
вояку, досязающе до мяса”. Тот же патриарх, а за ним и наш митрополит
Георгий укоряют латинян: "Постригают бороды свои бритвою, еже есть
отсечено от Моисеева закона и от евангельска” (см. А. С. Павлов.
Критические опыты по истории древнейшей греко-русской полемики против
латинян. СПб. 1878, стр. 152, 192, 195). Все подобные "вины” латинян
ставились в разряд ересей.
Но ведь и в настоящее время семинарские
учебники "обличительного богословия” склонны оцеждать комара, совершенно
замалчивая верблюда. Filioque, опресноки, чистилище – вот главные
пункты полемики. Человек, не смотрящий дальше этих учебников,
естественно может задаться вопросом: да из-за чего же разделяться? Из-за
чего отрицать спасение католиков? Наше время – время всяких подделок и
фальсификаций. Церковь подменена христианством; живая жизнь –
отвлеченным учением. Стираются в сознании многих границы между
православием и ересью, между истиной и заблуждением. Выплыло в
современном религиозном сознании какое-то неведомое Церкви
всехристианство. Православие и католичество поставлены на одну ступень.
Появилось несколько церквей – православная, католическая, даже
протестантская, англиканская и т.д., хотя, казалось бы, должно быть
ясно, что у Одного Главы может быть лишь одно тело.
Существенное
отличие всякой ереси от церковной истины станет нам ясно лишь тогда,
когда мы оставим сферу чисто догматическую и теоретическую, а сравнивать
будем самое жизнепонимание, так сказать религиозную психологию члена
Церкви и еретика. Такой именно путь для принципиального суждения о
западных ересях рекомендует архиепископ Антоний (Храповицкий) в своей
статье: "Чем православная вера отличается от западных исповеданий?” –
статье, наиболее интересной и содержательной из всей полемической
литературы последнего времени. По совершенно справедливому суждению
автора: "Все заблуждения Запада коренятся в непонимании христианства,
как подвига постепенного самоусовершенствования человека”. Существенной
отличительной чертой западных исповеданий признается "неразумение
простой истины, что христианство есть религия аскетическая, что
христианство – учение о постепенном исторжении страстей, о средствах и
условиях постепенного усвоения добродетелей: условия эти – внутренние,
заключающиеся в подвигах, и – отвне подаваемые, заключающиеся в наших
догматических верованиях и благодатных священнодействиях, у которых
едино назначение: врачевать человеческую греховность и возводить нас к
совершенству [1].
Вполне понятно, что для сравнения религиозной
психологии католика и члена Церкви мы избираем покаяние. Покаяние –
сущность христианской жизни. Вся жизнь христианина есть покаяние,
перемена ветхого человека на нового, созданного по Богу, в праведности и
святости истины (Ефес. 4, 24).
В чем, поэтому, полагает человек
сущность покаяния, в том видит он и сущность своей жизни, своего
спасения. Религиозная психология, как лучи в фокусе, собирается в
психологию кающегося. Не о догматической стороне покаяния будем мы
говорить, но именно об его психологии. Догматическое учение всегда есть
отчасти продукт школы, а школа ведь находится в довольно-таки отдаленной
связи с церковной жизнью. По продуктам школы не нужно судить о Церкви,
или можно судить лишь с большой осторожностью. Разбирая вопрос о
покаянии, мы имеем весьма обильный и крайне интересный литературный
материал, в котором как бы отлилась и застыла сама Церковная жизнь и
жизнепонимание тех людей, которые не рассуждали о покаянии, но совершали
само покаяние. Таких литературных памятников имеется множество и для
католичества, и для православия, – это частью руководства для
духовников, частью их собственные произведения. Литература эта
обыкновенно называется епитимийной. Православная Церковь знает
епитимийные номоканоны, католичество – пенитенциалы. Католические
пенитенциалы давно собраны и научно изданы; церковная епитимийная
литература лишь за последнее время стала известна благодаря изданиям
проф. А. И. Алмазова и проф. С. И. Смирнова, а до того времени лежала в
старинных рукописных сборниках по монастырским библиотекам. Для нас эти
старые рукописи бесценны потому, что они обветшали в руках древнерусских
"духовных отцов”, к них запечатлелась древнерусская богословская мысль,
древнерусская высокорелигиозная психология.
Литературные памятники
избранного нами класса говорят преимущественно об епитимиях, но взгляд
на епитимию есть ведь взгляд на смысл самого покаяния.
сщмч. Илларион (Троицкий)
