Сказание о Рождестве Христовом

Сказание о Рождестве Христовом

Шведская писательница Сельма Лагерлёф – всемирно известный автор многих сказок, в том числе «Путешествия Нильса с дикими гусями» – была первой женщиной, удостоенной Нобелевской премии по литературе. Её знаменитые произведения написаны под впечатлением от легенд Скандинавии, которые в детстве Сельма слышала от своей бабушки.

Вниманию читателей мы предлагаем святочную историю из книги «Легенды о Христе», записанную шведской сказочницей.

Когда мне было пять лет, меня постигло очень большое горе. Более сильного я, кажется, не знала с тех пор. Умерла моя бабушка. До самой своей кончины она проводила свои дни, сидя в своей комнате на угловом диване и рассказывая нам сказки.

Бабушка сидела и рассказывала – с утра до вечера – а мы, дети, тихо сидели возле неё и слушали. Чудесная это была жизнь! Никаким другим детям не жилось так, как нам.

Лишь немногое сохранилось у меня в памяти о моей бабушке. Помню, что у неё были красивые, белые, как снег, волосы, что она ходила, совсем сгорбившись, и постоянно вязала чулок.

Помню ещё, что, кончив рассказывать какую-нибудь сказку, она обыкновенно клала мне на голову руку и говорила:

И всё это такая же правда, как то, что мы сейчас видим друг друга.

Помню я и то, что она умела петь чудесные песни, но пела она их не часто. В одной из этих песен речь шла о рыцаре и о морской царевне, и у неё был припев: «Ветер холодный, холодный над морем подул».

Помню ещё маленькую молитву и псалом, которым она меня выучила.

О всех сказках, которые она мне рассказывала, у меня осталось лишь бледное, смутное воспоминание. Только одну из них я помню так хорошо, что могла бы пересказать её. Это маленькая легенда о Рождестве Христовом.

Вот почти всё, что я могу припомнить о своей бабушке, кроме того, что я помню лучше всего, – ощущение великой утраты, когда она покинула нас.

Я помню то утро, когда диван в углу оказался пустым и было невозможно представить, когда же кончится этот день. Этого я не забуду никогда.

И помню я, как нас, детей, подвели к усопшей, чтоб мы простились с ней и поцеловали её руку. Мы боялись целовать покойницу, но кто-то сказал нам, что ведь это последний раз, когда мы можем поблагодарить бабушку за все радости, которые она нам доставляла.

И я помню, как сказки и песни вместе с бабушкой уехали с нашего двора, уложенные в длинный чёрный ящик, и никогда больше они не возвращались.

Что-то ушло тогда из жизни. Точно навсегда заперли дверь в широкий, прекрасный, волшебный мир, в котором мы прежде свободно бродили. И никого не нашлось, кто сумел бы отпереть эту дверь.

Мы постепенно научились играть в куклы и игрушки и жить так, как все другие дети, и могло уже казаться, что мы больше не тоскуем о бабушке и не вспоминаем о ней.

Но даже и в эту минуту, спустя сорок лет, когда я сижу и вспоминаю легенды о Христе, слышанные мною на Востоке, в моей памяти встаёт сказание о Рождестве Христовом, которое любила рассказывать бабушка. И мне хочется самой рассказать его и включить и его в мой сборник.

Это было в рождественский Сочельник, когда все уехали в церковь, кроме бабушки и меня. Мы были, кажется, одни во всём доме. Нас не взяли, потому что одна из нас была слишком мала, другая слишком стара. И обе мы горевали о том, что не можем побывать на торжественной службе и увидеть сияние рождественских свечей.

И когда мы сидели в своём одиночестве, бабушка начала рассказывать.

Когда-то один человек, – сказала она, – в тёмную ночь вышел на улицу, чтобы раздобыть огня. Он переходил от хижины к хижине и стучался. «Помогите мне, добрые люди! – говорил он. – Моя жена только что родила ребёнка, и мне надо развести огонь, чтобы согреть её и младенца». Но была глубокая ночь, и все люди спали. Никто не откликался на его просьбу. Человек шёл всё дальше и дальше. Наконец он заметил вдали мерцающее пламя. Он направился в ту сторону и увидел, что огонь разведён под открытым небом. Множество белых овец спали вокруг костра, а старый пастух сидел и стерёг своё стадо. Когда человек, который искал огня, подошёл к овцам, он увидел, что у ног пастуха лежат и спят три собаки. При его приближении все три проснулись и раскрыли свои широкие пасти, точно собираясь залаять, но не издали ни единого звука. Он видел, как шерсть дыбом поднялась у них на спине, как их острые белые зубы ослепительно засверкали в свете костра и как все они кинулись на него. Он почувствовал, что одна схватила его за ногу, другая – за руку, третья вцепилась ему в горло. Но челюсти и зубы не повиновались собакам, и, не причинив ему ни малейшего вреда, они отошли в сторону. Он хотел идти теперь дальше. Но овцы лежали так тесно друг возле друга, спина к спине, что он не мог пробраться между ними. Тогда он по их спинам пошёл вперёд, к костру. И ни одна овца не проснулась и не пошевелилась.

До сих пор бабушка вела рассказ не останавливаясь, но тут я не могла удержаться, чтобы её не перебить.

– Отчего же, бабушка, они продолжали спокойно лежать? Ведь они так пугливы? – спросила я.

– Это ты скоро узнаешь, — сказала бабушка и продолжала своё повествование.

– Когда человек подошёл достаточно близко к огню, пастух поднял голову. Это был угрюмый старик, грубый и неприветливый со всеми. И когда он увидел, что к нему приближается незнакомец, он схватил длинный остроконечный посох, с которым ходил всегда за стадом, и бросил в него. И посох со свистом полетел прямо в незнакомца, но, не ударив его, отклонился в сторону и пролетел мимо, на другой конец поля.

Когда бабушка дошла до этого места, я снова прервала её.

– Отчего же посох не попал в этого человека?

Но бабушка ничего не ответила мне и продолжала свой рассказ:

Человек подошёл тогда к пастуху и сказал ему: «Друг, помоги мне, дай мне огня! Моя жена только что родила ребёнка, и мне надо развести огонь, чтобы согреть её и младенца!» Старик предпочёл бы ответить отказом, но когда он вспомнил, что собаки не могли укусить этого человека, овцы не разбежались от него и посох не задел его, ему стало не по себе, и он не посмел отказать ему в просьбе. «Бери сколько тебе нужно!» – сказал пастух. Но костёр почти догорел, и не оставалось больше ни одного полена, ни одного сучка, лежала только большая куча жару; у незнакомца же не было ни лопаты, ни совка, которыми он мог бы набрать себе красных угольков. Увидев это, пастух повторил: «Бери сколько тебе нужно!» – и радовался при мысли, что человек не может унести с собой огня. Но тот наклонился, выбрал угли из пепла голыми руками и положил их в полу своей одежды. И угли не обожгли ему рук, когда он брал их, и не прожгли его одежды; он понёс их, словно это были яблоки или орехи.

Тут я в третий раз перебила рассказчицу:

– Бабушка, отчего угольки не обожгли его?

– Узнаешь потом, – сказала бабушка и стала рассказывать дальше. – Когда злой и сердитый пастух увидел всё это, он очень удивился: «Что это за ночь, в которую собаки не кусают, овцы не пугаются, посох не убивает и огонь не жжёт?» Он остановил незнакомца и спросил его: «Что это за ночь такая? И отчего все животные и вещи так милостивы к тебе?» – «Я не могу тебе этого объяснить, раз ты сам этого не видишь!» – ответил незнакомец и пошёл своей дорогой, чтобы поскорее развести огонь и согреть свою жену и младенца.

Пастух решил не терять этого человека из виду, пока ему не станет ясно, что всё это значит. Он встал и пошёл следить за ним до самого его обиталища. И пастух увидел, что у незнакомца нет даже хижины для жилья, что жена его и новорождённый младенец лежат в горной пещере, где нет ничего, кроме голых, холодных каменных стен. Пастух подумал, что бедный невинный младенец может насмерть замёрзнуть в этой пещере, и, хотя он был суровым человеком, растрогался до глубины души и решил помочь малютке. Сняв с плеч свою котомку, он вынул оттуда мягкую белую овчину и отдал её незнакомцу, чтобы тот уложил на неё младенца. И в тот самый миг, когда оказалось, что и он тоже может быть милосерден, глаза его открылись, и он увидел то, чего раньше не мог видеть, и услышал то, чего раньше не мог слышать. Он увидел, что вокруг него стоят плотным кольцом ангелочки с серебряными крылышками. И каждый из них держит в руках арфу, и все они поют громкими голосами о том, что в эту ночь родился Спаситель, Который искупит мир от греха. Тогда пастух понял, почему всё в природе так радовалось в эту ночь и никто не мог причинить зла отцу ребёнка. Оглянувшись, пастух увидел, что Ангелы были повсюду. Они сидели в пещере, спускались с горы и летали в поднебесье; они шли по дороге громадными толпами и, когда проходили мимо, останавливались и бросали взоры на Младенца. И повсюду царили ликование, радость, пение и веселье... Всё это пастух увидел среди ночной тьмы, в которой раньше ничего не мог разглядеть. И он, обрадовавшись, что глаза его открылись, упал на колени и стал благодарить Бога.

При этих словах бабушка вздохнула и сказала:

– Но то, что видел пастух, мы тоже могли бы увидеть, потому что Ангелы летают в поднебесье каждую рождественскую ночь. Если бы мы только умели смотреть.

И, положив мне руку на голову, бабушка прибавила:

– Запомни это, потому что это такая же правда, как то, что мы видим друг друга. Дело не в свечах и лампадах, не в солнце и луне, а в том, чтобы иметь очи, которые могли бы видеть величие Господа!

По материалам православных сайтов

Написать комментарий