Интервью с Любовью Васильевной Родионовой – матерью воина Евгения. На протяжении многих лет наша газета рассказывает о многочисленных примерах народного почитания воина Евгения Родионова. Многочисленных и повсеместных, ибо, как сказал писатель Николай Коняев: «Православный русский народ узнал в Евгении Родионове своего святого...»

Великое счастье, что мать Евгения – Любовь Васильевна Родионова, с нами рядом. Ныне основное ее занятие в жизни, главная миссия – помогать нашим воинам, изувеченным войной и брошенным в жестокий социум без всяких надежд на достойную жизнь.

Любовь Васильевна не хочет никому давать интервью, поскольку все разговоры с представителями прессы обязательно приводят к проблеме отношения к воину Евгению официальных структур РПЦ, которые несколько лет назад устами священника Максима Максимова, бывшего в то время секретарем Синодальной комиссии по канонизации Московской патриархии, обвинили Любовь Васильевну в создании культа своего сына. Подобные выпады оскорбительны и невыносимы для слуха и сердца матери, многие годы живущей в безутешном страдании и тоске по единственному сыну.

Коллектив «Завтра» с Любовью Васильевной связывают давние, очень добрые и теплые отношения. Пользуясь нашей дружбой, мы попросили её ответить на ряд вопросов для газеты.

– Любовь Васильевна, православные люди в своих молитвах поминают воина Евгения и иже с ним убиенных воинов Андрея, Александра и Игоря. Но вместе с ними мы поминаем и всех других героев, чьи имена мы даже не знаем...

Любовь Родионова: Да, «иже с ним...» – это обо всех достойно погибших. Господь через Женю не дает нам забыть ту войну. Первую чеченскую – предательскую, ужасную, самую беспросветную в истории. Евгений поднимает всех забытых. Он единственный, кто напоминает сейчас людям о той войне. Не дай нам Бог забыть!

– Какие структуры, какие институции поддерживают ваши усилия, направленные на помощь нашим солдатам, получившим тяжелые ранения?

– Всё держится на доверительном отношении между людьми. Поскольку проемы дверей в панельном доме слишком узкие для прохода инвалидных колясок, то на расширение дверей нужны деньги, которых у воина-инвалида нет. И я обхожу шесть храмов в центре Москвы, говорю с настоятелями. И везде мне отказывают. Но седьмая попытка удается. Помогает имя Жени...

Прекрасно, когда деятели церкви не голубей запускают в небо, но оказывают помощь страдающим людям. А чиновников наших часто хватает только на одну открытку в год, посланную вдовам и матерям погибших воинов. И эта забота лишь для того, чтобы потом говорилось с трибун: «Никто не забыт, ничто не забыто...» Разве это не кощунственно?

Где наши боевые братства, чем они заняты? Взяли бы на попечение по одному инвалиду и по одной солдатской матери. Ведь матери погибших «афганцев» – старые, брошенные всеми. Они часто живут в нищете...

Существует Фонд имени Евгения Родионова на его родине в городе Кузнецке Пензенской области. Устав Фонда помещается на одной страничке: единственная цель – помочь раненым ребятам и инвалидам. Фонд возглавляет Сергей Прошин. С помощью фонда больше 200 колясок с электроприводом были розданы воинам-инвалидам. Но не очень наши люди верят фондам.

Есть и другие сложности: некоторые ребята прописаны по одному адресу, а проживают по другому. Иные награждены орденами Мужества и медалями «За боевые заслуги», и при этом находятся в розыске у чеченской прокуратуры. Вот так государство наше ведёт двойную политику. Неизвестные лица из Чеченской республики интересуются местом проживания ребят, которые выполняли свой воинский долг на Кавказе.

– В горном чеченском селе Бамут на месте гибели Евгения со товарищи установлен крест. Сегодня, это единственный памятный крест, расположенный на всей территории республики. Это говорит об уважительном отношении чеченцев к подвигу Евгения.

– Их убили под Лысой горой в ущелье. В тех местах до сих пор прячутся боевики. Эта местность удобна тем, что оттуда можно без труда уйти в Дагестан, Ингушетию, Грузию. Там идеальные условия для незаконных формирований.

Первый сварной железный крест поставили наши десантники, которые вошли в Бамут во время Второй чеченской войны. Тогда Бамут опустел, и местные жители говорили, что на село легла тень проклятия. Они стали ухаживать за местом казни, покрасили крест серебряной краской – это был жест своеобразного покаяния.

Через несколько лет первый железный крест наши военные заменили на другой, размером больше, с массивным каменным основанием. Этот крест, действительно, никто не трогает. В этом действительная победа Православия.

– А в поселке Курилово под Москвой, где вырос Евгений, чтят ли жители его память?

– Курилово – маленький поселок, в нем около 2000 жителей. Одно время хотели улицу назвать именем Жени. Я абсолютно уверена, что большинство людей было бы «за». Но инициатива переименования исходила от Союза православных братств, от пограничников и ветеранов группы «Альфа», а местная власть восприняла это предложение без энтузиазма и делать ничего не захотела. Народ у нас неплохой, но люди совершенно не информированы. Они ничего не знают про Женю. Женя – почетный гражданин Подольского района. Но об этом знаю только я и тот чиновник, который посмертно присвоил Евгению это звание. Нигде нет больше об этом информации. Никому это не нужно.

Отношения мои с администрацией не сложились с самого начала. Я с чиновниками нигде не пересекаюсь, соответственно, не общаюсь. Я в их жизни не участвую совсем. Сначала я полностью «утонула» в Чечне, затем – в госпиталях.

– Недавно в стенах Академии Ильи Глазунова молодой скульптор Андрей Коробцов представил проект памятника Евгению-воину. Эта работа вызвала всеобщий интерес. Евгений стоит со связанными руками. Символизирует, по сути, русский народ. Где, предположительно, этот памятник будет установлен?

– Жене уже поставлен один памятник – в городе Кузнецке, рядом со школой, которая носит его имя. Установилась добрая традиция: призывники, вчерашние школьники, уходят в армию не от железных ворот военкомата, но от памятника Жене. Хорошо, если памятник Жене будет поставлен и в Курилово, возле школы – там братская могила 20 десантников, павших во время Великой Отечественной войны. Женя тогда будет 21-м... Ещё можно его поставить на территории какого-нибудь военного училища. Памятник ведь, действительно, символизирует многое. Он всем нам близок – цепи и у нас есть – и мы обременены грехами, тяжелыми обстоятельствами.

– И внешними факторами тоже. Россия ведь - оккупированная страна...

– В России то там, то здесь вспыхивают очаги веры, патриотизма. Но это только очаги, объединения всё никак не случится. Никто пока не может принять на себя роль объединителя.

Люди обсуждают Евгения: кто говорит – святой, кто возражает: нет, мол, свидетелей нет, и нет доказательств. В недопустимой, аморальной форме иной раз обсуждается этот вопрос. К вере в Бога такие разговоры не имеют никакого отношения. Слава Богу, что сейчас нет официального прославления. Народ приходит к Евгению, и слава Богу! Народу я верю. У меня была масса документации по чудесным фактам, связанным с именем Жени. Да всё это сгорело. И правильно, что сгорело - не я этим должна заниматься! Сейчас мы наблюдаем народное почитание Жени. А что будет, когда случится официальная канонизация? Что она изменит в лучшую сторону? Я очень боюсь, что всё превратится тогда в бизнес. Начнётся продажа икон, мощи растащат по кусочкам. Мы не всегда умеем достойно почитать, превращаем всё в бизнес.

– Сейчас имя Евгения Родионова для многих звучит, как пароль. У его креста в селе Сатино-Русское люди собираются, видят друг друга и понимают, что они – соотечественники. Евгений объединяет нас всех.

– В эту годовщину 23 мая на могиле Евгения служил известный проповедник отец Дмитрий Смирнов, и он был потрясён тем, как прошел этот день, как много было народу. Ведь в этом году из Ростова-на-Дону приехало более ста детей. Были люди из Белоруссии, из Украины, с Урала.

– Да, география почитания очень обширна... Часовни в память о Евгении стоят в Харькове, на Алтае, в Муроме и Пензенской области. Насколько нам известно сейчас 7-8 часовен в память о Евгении строятся по всей России. Когда в Ватопедском монастыре на Афоне монахи узнали, что среди паломников есть русский журналист, первым делом они стали расспрашивать про Евгения-воина...

– Из Греции мне приходят приглашения, там тоже хотят знать про Женю. Кстати, в Греции вышла книга молодой женщины, Георгии Карафилиду, - она с такой любовью собрала столько интересной и важной информации про Женю, что это потрясает. Причём, русский язык она не знает, ей русские паломницы помогали в написании книги. У неё была какая-то тяжелая жизненная ситуация, и она молилась, в том числе и Жене, прося о помощи. Всё разрешилось благополучно, и она дала обет поставить храм Евгению в Салониках. Сейчас она собирает деньги на храм.

Почитают Евгения и в Сербии, и в Румынии. Недавно на могилу Жени приезжал целый автобус с румынами.

В Кузнецке, в самом центре города, возле администрации стоит баннер: «Святой мученик Евгений, моли Бога о нас!». Приехал владыка, говорит, что надо снять. А ему ответили: «Простите, территория не ваша...»

А на юге России недавно был скандал. Полковой священник построил часовню на территории полка ВДВ. Построил на деньги своего прихода. Строил шесть лет в память о павших наших воинах, включая Евгения. С руководством части всё было согласовано. Но тут приехал министр обороны и приказал: «Немедленно снести!» А ведь уже всё почти было готово. В Рязани, вы помните, был подобный случай. Но генерал-десантник не испугался: перед строем послал министра куда подальше.

Я вот и говорю, глядя на наше русское общество: не надо ничего бояться! Кому-то есть что терять, кому-то уж и терять нечего. Но смерть-то одна...

Женя прожил короткую жизнь, мало чего успел. Он не построил дом, не родил и не воспитал сына. Только, когда был малышом, два деревца посадил. Эти две рябины и сейчас растут под окнами общежития, где мы с Женей прожили десять лет...

При жизни он успел недолго послужить Родине. Но сейчас Женя служит России, любя нас всех.

Беседу вел Андрей Фефелов

По материалам газеты «Завтра»