Что мо­жет один че­ло­век? Всё, ес­ли его во­ля сов­па­да­ет с во­лей Гос­по­да. Ес­ли он — бо­же­ст­вен­ный из­бран­ник. Ес­ли его го­ло­ва ок­ру­же­на сол­неч­ным ним­бом. Ес­ли он — свя­той.

Та жут­кая ночь в го­рах, ког­да Рос­сия про­иг­ры­ва­ла пер­вую че­чен­скую вой­ну. Гиб­ли от че­чен­ских гра­на­то­мё­тов по­лу­бо­сые сол­да­ты. А им в спи­ну гвоз­ди­ли ли­бе­раль­ные ки­не­ско­пы. В ту ночь со­сто­я­лась казнь плен­но­го сол­да­та Ев­ге­ния Ро­ди­о­но­ва.

Его вы­во­ди­ли под звёз­ды. В по­след­ний раз бо­ро­да­чи тре­бо­ва­ли у не­го от­ре­че­ния. В по­след­ний раз в его жиз­ни на­чи­на­ла брез­жить за­ря. Не бы­ло ря­дом ко­ман­ди­ров, по­слав­ших его на за­да­ние. Не бы­ло ма­мы, на­дев­шей ему на шею ма­лень­кий се­ре­б­ря­ный кре­с­тик. Толь­ко страш­ные звёз­ды, бес­по­щад­ные вра­ги. И по­след­нее, пе­ред тем как сверк­нул нож, воз­ды­ха­ние: "Гос­по­ди, по­ми­луй".

От­се­чён­ную го­ло­ву са­по­гом от­бро­си­ли от без­ды­хан­но­го те­ла. При­кла­дом дол­би­ли ко­с­ти че­ре­па. Закопали в бе­зы­мян­ной рыт­ви­не. Ни­кто не знал о ду­хов­ном по­дви­ге юно­ши: ни ар­мия, ни Цер­ковь, ни страна, пре­бы­вав­шая в то­с­ке и не­сча­с­тье. Знал Бог, зна­ла мать сво­им в но­чи ужас­нув­шим­ся серд­цем.

Эта без­ве­ст­ная казнь, этот ду­хов­ный по­двиг та­ин­ст­вен­но от­кры­ва­лись ми­ру. Так ут­рен­ний свет про­ни­ка­ет в ка­мен­ную, ос­тыв­шую за день го­ру. Так чу­дес­ный по­сту­пок юно­ши пре­об­ра­жал гиб­ну­щий во­круг не­го мир, про­па­да­ю­щую стра­ну, ос­леп­ший от слёз на­род.

Страш­но по­ги­бал в под­вод­ной пу­чи­не ра­ке­то­нос­ный "Курск". Сре­ди же­ле­за и ле­дя­но­го рас­со­ла уми­ра­ли один за дру­гим му­че­ни­ки-под­вод­ни­ки. И послед­ний из них, ког­да во­да уже до­сти­га­ла глаз, ког­да не бы­ло на­деж­ды на спа­се­ние, на­пи­сал сла­бе­ю­щей ру­кой про­щаль­ную за­пи­с­ку нам всем, ко­му пред­сто­я­ло жить в уг­не­тён­ной Рос­сии: "Не на­до от­ча­и­вать­ся". Не явил­ся ли мо­ря­ку пе­ред тем, как ему захлеб­нуть­ся в во­де, свя­той от­рок Ев­ге­ний, золотым ним­бом про­си­яв­ший в чёр­ной пу­чи­не?

За­вер­ша­лись де­вя­но­с­тые. Тьма мед­лен­но от­сту­па­ла. Бе­сы, что му­чи­ли и терза­ли на­род, на­чи­на­ли пя­тить­ся. То здесь, то там в рус­ских го­ро­дах и се­ле­ни­ях за­го­ра­лись огонь­ки жиз­ни. Так ожи­ва­ет по­сле за­мо­роз­ков дуб, на ко­то­ром сре­ди чёр­ных за­мёрз­ших по­бе­гов на­чи­на­ют зе­ле­неть жи­вые поч­ки, по­яв­ля­ют­ся изу­м­руд­ные вол­ни­с­тые ли­с­тья.

Рус­ское го­су­дар­ст­во, ко­то­рое, ка­за­лось, ис­чез­ло на­ве­ки, вновь се­бя обнаружи­ло. Рус­ский на­род, про­дол­жав­ший не­сти не­ис­чис­ли­мые жерт­вы, оти­рал с ли­ца слё­зы и кровь. Рус­ская ци­ви­ли­за­ция, которую, как отсечённую го­ло­ву Ев­ге­ния Ро­ди­о­но­ва, би­ли при­кла­да­ми, вы­сто­я­ла, об­ре­ла го­лос ус­та­ми рус­ских людей, пи­са­те­лей, ду­хо­вид­цев.

Что мо­жет один че­ло­век? Всё, ес­ли он свя­той, ес­ли его вы­брал Гос­подь, ес­ли че­рез не­го яв­ле­но чу­до — чу­до спа­се­ния Ро­ди­ны, чу­до пре­об­ра­же­ния ми­ра. Рус­ская ис­то­рия — это ис­то­рия им­пе­рий. Ког­да им­пе­рия до­сти­га­ла рас­цве­та, по­ра­жа­ла мир кра­со­той сво­их книг и хра­мов, ве­ли­чи­ем по­бед, бла­го­род­ст­вом и яс­но­с­тью сво­их пра­ви­те­лей, вслед за этим она оп­ро­ки­ды­ва­лась в про­пасть. И на­род тол­пил­ся у края без­дны, го­то­вый упасть в пре­ис­под­нюю. Тог­да на краю этой про­па­с­ти по­яв­лял­ся свя­той. Он стро­ил че­рез без­дну не­ви­ди­мый, сот­кан­ный из лу­чей мост. И по это­му мос­ту, не­ся пе­ред со­бой лампаду, пе­ре­во­дил на­род с од­но­го края без­дны на дру­гой, с од­но­го рус­ско­го бе­ре­га на дру­гой. Пе­ре­но­сил та­ин­ст­вен­ную све­чу го­су­дар­ст­ва рос­сий­ско­го из од­ной им­пер­ской эпо­хи в дру­гую.

Рус­ская ис­то­рия с её ка­та­ст­ро­фа­ми, су­лив­ши­ми Рос­сии не­от­вра­ти­мую ги­бель, не­объ­яс­ни­ма с точ­ки зре­ния ис­то­ри­че­с­ких фак­тов и на­уч­ной ло­ги­ки. Она объ­яс­ни­ма в ка­те­го­ри­ях чу­да. Чу­до есть по­сто­ян­но дей­ст­ву­ю­щий фак­тор рус­ской ис­то­рии. Оно слу­ча­ет­ся, ког­да ис­чер­па­ны все зем­ные воз­мож­но­с­ти. Ког­да у на­ро­да ис­сяк­ла во­ля. Ос­ку­де­ли мыс­ли на­род­ных про­ро­ков. Из­мель­ча­ли де­я­ния вож­дей. И на­род по­ги­бал без­воз­врат­но. Тог­да слу­ча­лось чу­до. По­яв­лял­ся свя­той. По­яв­ля­лась чу­до­твор­ная ико­на. По­яв­лял­ся та­ин­ст­вен­ный бо­же­ст­вен­ный по­во­дырь, ко­то­рый пе­ре­во­дил на­род че­рез без­дну. Ев­ге­ний Родионов — та­кой по­во­дырь. Ико­ны с его ли­ком, ко­то­рые пи­шут­ся в мо­на­с­ты­рях и церк­вях и ук­ра­ша­ют рус­ские хра­мы, — это сви­де­те­ли Рус­ско­го чу­да.

Чу­до при­хо­дит на рус­скую зем­лю в ли­це свя­то­го. Свя­той — это при­стань, к ко­то­рой при­ча­ли­ва­ет ков­чег спа­се­ния. Свя­той — это при­чал, у ко­то­ро­го спа­си­тель­ный ков­чег бро­са­ет свой якорь. Рус­ские святые — это про­воз­ве­ст­ни­ки чу­да, то­го чу­да, ко­то­рое де­ла­ет Рос­сию бес­смерт­ной. То­го чу­да, ко­то­рое де­ла­ет рус­ский на­род бо­го­из­б­ран­ным. Та­кой на­род не мо­жет по­гиб­нуть, ибо он за­ду­ман и со­здан Гос­по­дом как не­ис­пе­пе­ли­мый на­род, не­ис­тре­би­мая часть ми­ро­зда­ния.

Па­лач бу­лат­ный нож о ка­мень то­чит.

Сол­дат в по­след­ний раз встре­ча­ет свет за­ри.

Те­перь его ико­ны ми­ро­то­чат,

Те­перь ему воз­во­дят ал­та­ри.