Как исправить молитву

Как исправить молитву

Святитель Тихон Задонский говорит нам, что молитва бывает пяти видов: ледяная, холодная, теплая, горячая и огненная.
Серьезный вопрос: как от ледяной молитвы перейти к холодной, а в идеале достичь какой-нибудь теплоты? Для этого, видимо, нужно умягчать собственное сердце. Как? Позвольте рассказать мой случай. В конце минувшего лета, когда прохладным утром приятно отправиться в дальний путь из пыльной и душной Москвы, Нина Константиновна, Сергей Попов и я, многогрешный, отправились в Оптину пустынь.

 

По дороге, не доезжая до Оптиной несколько километров, в селе Нижне-Казачьем мы завернули к нашему другу – директору частного детского дома Андрею Завражнову. Нина – добрая душа – накупила, невзирая на мои робкие протесты, в деревенском магазинчике коробки печенья, конфет и других сластей для брошенных деток (Боже мой! Как будто мы говорим о котятах, а не о детях!).

И вот мы по разбитой, как после бомбежки, дороге подъезжаем к кирпичному домику барачного типа. Погожий денек – все детишки гуляют во дворике. Нам навстречу вышел «детский папа» Андрей Викторович. После приветствий и поцелуев, формальных разговоров о дороге, мы начали выгружать детские подарки, куда, кроме сладостей, входили игрушки и одежда.

Ко мне подбежала и вцепилась в коробку c подарками девочка пяти лет и запищала тоненьким голоском: «Дай, дай!» Я подумал, что она просит конфетку, как капризные домашние детки, и строгим голосом объявил ей, что сладкое получишь только после обеда. Девочка не унималась – дай да дай. Андрей, проходя мимо, сказал, что она, мол, хочет тебе помочь: дай ей донести коробку до дома.

 

Я удивился. Первая зарубка легла мне на сердце.


Когда все собрались в большой комнате, Андрей скомандовал: «Помолимся». Дети и взрослые дружно встали и, обратясь лицом к красному углу, где стояли иконы, слаженно запели молитву. Мне в этом показалась какая-то театральная нарочитость, но только в самом начале – детские ангельские голоса и мой внутренний голос вскоре хором слились воедино, и молитва, что называется, пошла. Когда дети начали петь «Царице моя преблагая, надежда моя Богородице», Господь просветил мне очи сердечные и даровал слезы.

«Зриши мою беду, – с чувством выводили детки, – зриши мою скорбь». Эти слова из ребячьих уст звучали укором моей совести: «Ты-то уедешь сейчас домой, к семье, и позабудешь о нас, но мы не станем обижаться на тебя, мы будем просто молиться Богородице».

Вторая зарубка легла мне поперек сердечной мышцы.

«Яко не имам иныя помощи, разве Тебе, – меня потрясли пронзительность детской молитвы, их упование лишь только на Божию Матерь, – … токмо Тебе, о Богомати».

Мы, взрослые, встали на молитву друг за другом, поэтому никто не видит моих горьких слез, которые я не успеваю утирать. И больно – жгучий стыд раздирает внутренность за маленьких христианских человечков, которых мы, так называемые православные, не вкушающие мясо по средам и пятницам и уже близкие «ко спасению», бросаем на произвол судьбы.

И мучительно сладко – Божья Матерь со Своим Сыном любят всех нас, дают возможность оправдаться и исправиться, даруют нам слезы и умиление, отзываются на малейшее сердечное движение. И как радостно получать уверения в том, что помощь от них, неоценимая человеческой меркой, придет вовремя и станет во всем Божья воля! Вот молитвы закончились. Пришло время ближе познакомиться с детками. Их двадцать шесть человек. Все они имеют тяжкую судьбу.

«Это два брата, – Андрей бережно поднимает их на руки, – возрастом три и пять лет. Когда они попали сюда, есть не умели, только могли пить воду из кружки. Мать гулящая – что ей? – запрет детей в доме и пошла по деревне, пока запой не кончится».

«Вот об этого мальчугана, – Андрей задирает ему рубашонку, – окурки тушили. Видишь, следы остались на теле».

За каждым дитенком стоит своя история, которую иначе как бедой не назовешь.

Карапуз с лицом в зеленке застенчиво подошел ко мне и тихо попросил подкинуть его под потолок. Мгновенно ко мне образовалась очередь, включая и девочек.

Странно. Нет суматохи, нет никакого шума и гама – того, что принято называть детским весельем. Поражают внутренняя сосредоточенность детей и душевная глубина их глаз.

Страшно. Не хочется даже думать, что им довелось пережить, насколько они разуверились во взрослых людях и в нашем греховном мире. Поэтому, наверное, так крепки их детская – самая первостатейная – вера в Бога и надежда на заступничество Богородицы, так искренна их молитва.

Один белобрысый мордастик мне особо, любовно приглянулся. Сердце мое заныло о нем. Я держал его все время на своих руках. Вот бы мне такого сыночка! Наконец пришло время нам уезжать.

– Меня зовут Кирилл. А тебя?

Я назвался.

– А ты хороший?

Я хотел ему что-то сказать. Не смог – спазмы тугой веревкой вцепились мне в горло и стали меня душить.

Как ныряльщик из-под воды, чувствуя, что воздуха больше нет, я лишь махнул рукой и выбежал во двор, где долго не мог отдышаться...

 

 М. Гришин

Источник:rusvera.mrezha.ru 

 

 

 

 

 


 

Написать комментарий