Архимандрит Фотий – борец за Православие
Архимандрит Фотий родился 7 июня 1792 года в семье пономаря Новгородского уезда. С детства он проникся глубокой верой в Бога и ревностью к угождению Ему. Когда отрок подрос, его отдали в Новгородское духовное училище, по окончании которого он поступил в Новгородскую духовную семинарию, а затем продолжил образование в Санкт-Петербургской духовной академии. В 1817 году он принял постриг в Александро-Невской лавре, был рукоположен во иеромонаха и вскоре назначен законоучителем во второй кадетский корпус. Наставником его в это время был архимандрит Иннокентий (Смирнов), впоследствии епископ Пензенский.
От своего духовного отца иеромонах Фотий воспринял высокую, не обычную для того времени аскетическую настроенность, стремление к изучению святоотеческих писаний и посильному исполнению прочитанного. Его аскетизм отражался и в его проповедях. Митрополит Санкт-Петербургский Серафим (Глаголевский) в письме епископу Владимирскому Парфению (Черткову) следующим образом охарактеризовал молодого подвижника: «Он носит вериги, которые тщательно скрывает от всех. Сверх сего можно сказать, что умерщвляет тело свое самым строгим постом и бдением, безкорыстен, не человекоугодлив. Но отнюдь не ханжа и не лицемер. Рассудок имеет здоровый, память твердую, премного читал Святых Отцов и крепко их держится, имеет дар слова отличный и говорит от сердца с большим убеждением, а иногда и строго, и даже с какою-то властью, смотря по нужде».
В письме одному доверенному лицу архимандрит Фотий так вспоминал о своем детстве и юности: «От юности моея старался я работать Господу Богу и хранить Его святые заповеди: всей мудрости философской, ораторской и науке человеческой старался я изучиться, дабы Богу и Царю верою и правдою служить. Но яко суету и ко спасению неполезную (оную мудрость) и вовсе презрел, и искал премудрости Божией, и началом ея полагал страх Божий; поучался я в законе Божием день и нощь; сколько мог обрести, книги всех Святых Отцов и Учителей Церкви я внимательно прочел; и по ним всячески старался я жить преподобно и праведно, все то исполняя словом и делом, чего требует от меня Бог, как от христианина, монаха и священника, – служителя Церкви по закону, по совести, по присяге…»
В академии иеромонах Фотий проучился всего год. Из-за сильной болезни груди, но более из-за того, что в академии учили не благочестию и духовной жизни, а тому, как красиво говорить и писать, он «яко суету и ко спасению неполезную (оную мудрость) и вовсе презрел» и оставил дальнейшее обучение.
Духовник отца Фотия архимандрит Иннокентий первым указал ему на опасность мистицизма, который распространился в то время в столице. В «Житии епископа Иннокентия» отец Фотий описывает одну из своих многочисленных бесед с ним на эту тему. «Учитель некий (очевидно, сам иеромонах Фотий, по смирению говорящий о себе в третьем лице. – Примеч. А.М.), грядый посетить Иннокентия, встретился с ним лишь токмо проходящим из града в келью свою, и вопросил Иннокентий сего учителя:
– Знаешь ли, где я был?
– Ни, отче.
И паки сказал Иннокентий:
– Я был у неких князей иностранного исповедания, беседовал с ними о вере много, и они мне предлагали о соединении всех вер во едину, и особенно сказывали о возможности прежде всего соединить лютеранское исповедание с восточным греко-российским. Сказывали же и образ веры новой, коим можно соединить всех тех и других во едино исповедание. Видя и слыша лукавство сих князей, действо сатанино в сердцах их, я отказался от собеседования с ними навсегда…»
Однажды архимандрит Иннокентий, исполнявший должность цензора, пропустил к изданию книгу апологетического характера против мистицизма. Обер-прокурор Святейшего Синода князь А.Н. Голицын, главный покровитель ереси, добился удаления его в почетную ссылку в Пензу с возведением в сан епископа.
Незадолго перед отъездом епископа Иннокентия из столицы иеромонах Фотий пришел проведать своего духовного отца. Владыка спросил его:
– Читал ли ты оную книжицу – систему философскую новейшего времени, кою я держу в руках моих?
Отец Фотий ответил:
– Ни, отче, да опасаюсь и читать новейшего времени философий, каковы суть многие ныне, дабы сокровенным и явным ядом учения их не погубить душу мою.
Тогда преосвященный Иннокентий сказал ему:
– Слез не достанет у здравомыслящего <…> оплакивать раны, кои сия нечестивая и совершенно бесова философия может соделать в умах и сердцах, если только будет читаема и преподаваема в школах: мне она прислана на рассмотрение, дабы я одобрил оную в ученых местах преподавать.
Затем он зачитал отцу Фотию некоторые цитаты из этой книги. «И читал во услышание мне из нея многие софизмы и мудрования совершенно сатанинские, нездравые, нечестивые, дерзкие, хульные, вольные противу Бога, веры Христовой и Духа Святаго, против Церкви и всех Святых Таинств и преданий, противу властей и всякой истины».
– Вот нечестивое явление плоти и крови, – говорил Владыка. – Сей суемудр так зле мудрствует от брожения и кружения своея головы, что содрогается душа от единого чтения сей книжицы: и ныне не одна сия философия в свет вышла, но тьмы подобных писаний вражеских со дня на день являются. Злато и сребро и человекоугодие всему двери отверзает.
Этот разговор состоялся в конце 1818 года. В начале 1819 года епископ Иннокентий отбыл в Пензу, где через четыре месяца по приезде скончался. В 2000 году он был причислен Церковью к лику святых.
Здесь для характеристики архимандрита, а в то время иеромонаха Фотия, необходимо коснуться того, как он пережил смерть своего духовного отца. Получив весть о его блаженной кончине, подвижник предпринял подвиг сорокадневного служения Литургии, моля Бога о упокоении души своего наставника, а также прося Его показать посмертную участь почившего. И вот на сороковой день преосвященный Иннокентий явился ему и сказал, что обрел милость у Бога; затем взошел на колесницу, запряженную лошадьми, и они вознесли его в небеса.
Ободренный этим видением, иеромонах Фотий остался в Петербурге и продолжил дело своего духовного отца, подняв выпавшее из его рук знамя борьбы с ересью мистицизма, насаждаемой тайными масонскими обществами. Через год, 27 апреля 1820 года, отец Фотий произнес знаменитую проповедь «Бога бойтесь, Царя чтите» против «масонов, верующих в антихриста, диавола и сатану». За эту проповедь он был удален из Петербурга под предлогом назначения его игуменом Новгородского Деревяницкого монастыря. Впоследствии, объясняя Императору свои действия, он писал: «В 1820 году убогий Фотий <…> за проповедь „Бога бойтесь, Царя чтите" <…> от тайных обществ через действие Тургенева неизвестно как, но был удален в самый разоренный монастырь, дабы гладом и скорбию уморить его». Но Господь не попустил осуществиться планам богоборцев.
На эту знаменитую проповедь иеромонаха Фотия обратили внимание многие благочестивые христиане того времени. Буквально через несколько дней после ее произнесения, 2 мая 1820 года, графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская, фрейлина Императрицы и богатейшая русская аристократка, убедила отца Фотия стать ее духовником. На средства графини игумен Фотий благоустроил свой разоренный Деревяницкий монастырь. Затем, по ее ходатайству, митрополит Серафим (Глаголевский), вновь назначенный на Петербургскую кафедру, перевел отца Фотия в Сковородский монастырь, где вскоре возвел его в сан архимандрита. Но будучи и в Деревяницах, и в Сковородской обители подвижник не прекращал бороться с ересью и действовал на тайные общества в Санкт-Петербурге и Москве через преданных ему о Христе.
Впоследствии он писал в письме к Императору: «Восемь лет постяся и моляся и всячески благоугождая Господу моему, я, презрев страх людей, клеветы и поругания, имел в виду данную присягу служить Богу и Царю верно, правдою и в оные годы сражался с тайными обществами, с отступниками, еретиками и карбонариями: и Господу, помогающему мне, всегда их одолевал тьмы, хотя Тебе (Императору Александру I. – Примеч. А.М.), может быть, и неизвестно, – и как много жертв от них отнял, и умыслы их знаю, и ничем их не прельщаюсь, то Господь меня безоружного и меньшего паче всех дал им в страх велик, и всячески они старались и стараются, как бы меня единого погубить, и дважды что-то смертное мне в пищу полагали, но я здрав и невредим, како был; отчего не ведаю, служащий мне восемь месяцев страдал: Божиею силою и тот жив еще. Враги сии Царя и Церкви и мои только сети мне ставили оные: клеветы, хулы и насмешки (о мне) делали, и тем иногда начальству в худом виде меня выставляли, но по милости Божией это я не считаю за болезнь никогда; я знал и знаю многие их тайны и злодейства, под видом набожности и добра деемые, и молился Господу, дабы он меня сделал орудием в сии времена смутные на пользу Церкви, Царю и Отечеству…»
Весной 1822 года архимандрит Фотий стараниями графини Орловой после Пасхи был вызван в Петербург. Там Анна Алексеевна познакомила его с обер-прокурором Святейшего Синода князем А.Н. Голицыным, который первое время весьма благоволил к подвижнику. Он уговорил архимандрита Фотия отложить возвращение в обитель до приезда Императора. Архимандрит поначалу не знал, как ему поступить, но во сне ему явился святой великомученик Георгий, повелев остаться в столице. 5 июня 1822 года ему была назначена первая аудиенция у Императора.
При встрече Царь смиренно принял благословение у сковородовского архимандрита и беседовал с ним полтора часа. Отец Фотий впервые раскрыл перед ним планы тайных обществ по подготовке революции и способы их воплощения. В ответ Царь принес покаяние за сочувствие ереси, а архимандрит тут же простил и разрешил коленопреклоненного Императора от греха. После этого он вернулся в свою обитель, а вскоре был поставлен настоятелем новгородского первоклассного Юрьева монастыря.
Результатом первой встречи архимандрита Фотия с Царем стал указ от 1 августа 1822 года о запрете в России масонства. Это была большая победа, но до окончания борьбы было еще далеко, и архимандрит Фотий это прекрасно сознавал. Однако помимо чисто человеческих расчетов он в первую очередь руководствовался откровениями Божиими.
«В 1823 году, в начале, Бог внушил мне поститься более прежнего, – писал впоследствии отец Фотий Царю, – и постился я год, ожидая от Бога извещения, на что Он через пост меня готовит: чаял, что уже не к смерти ли я буду зван, – и через то прейду в горнее Отечество к Отцу Небесному, Которого очень желает душа моя видеть и насладиться доброты Его; как уже год поста скончавался, повелел мне Господь сверх сил и обыкновения служить непрестанно Божественную литургию; и я с 9-го числа, освятив церковь новую, 1823 года, по 3 февраля 1824 года каждодневно служил пятьдесят шесть служб, молясь Богу о спасении Церкви, Царя и Отечества. <…> Наконец, я жребий бросил, помолився Богу, – и паде жребий: что, отец Фотий, теперь тебе время ехать во град святого Петра и сражаться со врагами Церкви и Отечества».
20 апреля 1824 года состоялась вторая встреча подвижника с Императором Александром I. Беседа продолжалась три часа и была посвящена подрывной деятельности масонов. В конце Александр Павлович встал и, воздев руки к небу, произнес: «Господи, коль Ты милосерден ко мне! Ты мне как прямо с небес послал Ангела Своего святого возвестить всякую правду и истину! Буди милость Твоя на мне! Я же готов исправить все дела и Твою святую волю творить». И Царь поручил архимандриту составить план мер для противодействия революции.
От своего духовного отца иеромонах Фотий воспринял высокую, не обычную для того времени аскетическую настроенность, стремление к изучению святоотеческих писаний и посильному исполнению прочитанного. Его аскетизм отражался и в его проповедях. Митрополит Санкт-Петербургский Серафим (Глаголевский) в письме епископу Владимирскому Парфению (Черткову) следующим образом охарактеризовал молодого подвижника: «Он носит вериги, которые тщательно скрывает от всех. Сверх сего можно сказать, что умерщвляет тело свое самым строгим постом и бдением, безкорыстен, не человекоугодлив. Но отнюдь не ханжа и не лицемер. Рассудок имеет здоровый, память твердую, премного читал Святых Отцов и крепко их держится, имеет дар слова отличный и говорит от сердца с большим убеждением, а иногда и строго, и даже с какою-то властью, смотря по нужде».
В письме одному доверенному лицу архимандрит Фотий так вспоминал о своем детстве и юности: «От юности моея старался я работать Господу Богу и хранить Его святые заповеди: всей мудрости философской, ораторской и науке человеческой старался я изучиться, дабы Богу и Царю верою и правдою служить. Но яко суету и ко спасению неполезную (оную мудрость) и вовсе презрел, и искал премудрости Божией, и началом ея полагал страх Божий; поучался я в законе Божием день и нощь; сколько мог обрести, книги всех Святых Отцов и Учителей Церкви я внимательно прочел; и по ним всячески старался я жить преподобно и праведно, все то исполняя словом и делом, чего требует от меня Бог, как от христианина, монаха и священника, – служителя Церкви по закону, по совести, по присяге…»
В академии иеромонах Фотий проучился всего год. Из-за сильной болезни груди, но более из-за того, что в академии учили не благочестию и духовной жизни, а тому, как красиво говорить и писать, он «яко суету и ко спасению неполезную (оную мудрость) и вовсе презрел» и оставил дальнейшее обучение.
Духовник отца Фотия архимандрит Иннокентий первым указал ему на опасность мистицизма, который распространился в то время в столице. В «Житии епископа Иннокентия» отец Фотий описывает одну из своих многочисленных бесед с ним на эту тему. «Учитель некий (очевидно, сам иеромонах Фотий, по смирению говорящий о себе в третьем лице. – Примеч. А.М.), грядый посетить Иннокентия, встретился с ним лишь токмо проходящим из града в келью свою, и вопросил Иннокентий сего учителя:
– Знаешь ли, где я был?
– Ни, отче.
И паки сказал Иннокентий:
– Я был у неких князей иностранного исповедания, беседовал с ними о вере много, и они мне предлагали о соединении всех вер во едину, и особенно сказывали о возможности прежде всего соединить лютеранское исповедание с восточным греко-российским. Сказывали же и образ веры новой, коим можно соединить всех тех и других во едино исповедание. Видя и слыша лукавство сих князей, действо сатанино в сердцах их, я отказался от собеседования с ними навсегда…»
Однажды архимандрит Иннокентий, исполнявший должность цензора, пропустил к изданию книгу апологетического характера против мистицизма. Обер-прокурор Святейшего Синода князь А.Н. Голицын, главный покровитель ереси, добился удаления его в почетную ссылку в Пензу с возведением в сан епископа.
Незадолго перед отъездом епископа Иннокентия из столицы иеромонах Фотий пришел проведать своего духовного отца. Владыка спросил его:
– Читал ли ты оную книжицу – систему философскую новейшего времени, кою я держу в руках моих?
Отец Фотий ответил:
– Ни, отче, да опасаюсь и читать новейшего времени философий, каковы суть многие ныне, дабы сокровенным и явным ядом учения их не погубить душу мою.
Тогда преосвященный Иннокентий сказал ему:
– Слез не достанет у здравомыслящего <…> оплакивать раны, кои сия нечестивая и совершенно бесова философия может соделать в умах и сердцах, если только будет читаема и преподаваема в школах: мне она прислана на рассмотрение, дабы я одобрил оную в ученых местах преподавать.
Затем он зачитал отцу Фотию некоторые цитаты из этой книги. «И читал во услышание мне из нея многие софизмы и мудрования совершенно сатанинские, нездравые, нечестивые, дерзкие, хульные, вольные противу Бога, веры Христовой и Духа Святаго, против Церкви и всех Святых Таинств и преданий, противу властей и всякой истины».
– Вот нечестивое явление плоти и крови, – говорил Владыка. – Сей суемудр так зле мудрствует от брожения и кружения своея головы, что содрогается душа от единого чтения сей книжицы: и ныне не одна сия философия в свет вышла, но тьмы подобных писаний вражеских со дня на день являются. Злато и сребро и человекоугодие всему двери отверзает.
Этот разговор состоялся в конце 1818 года. В начале 1819 года епископ Иннокентий отбыл в Пензу, где через четыре месяца по приезде скончался. В 2000 году он был причислен Церковью к лику святых.
Здесь для характеристики архимандрита, а в то время иеромонаха Фотия, необходимо коснуться того, как он пережил смерть своего духовного отца. Получив весть о его блаженной кончине, подвижник предпринял подвиг сорокадневного служения Литургии, моля Бога о упокоении души своего наставника, а также прося Его показать посмертную участь почившего. И вот на сороковой день преосвященный Иннокентий явился ему и сказал, что обрел милость у Бога; затем взошел на колесницу, запряженную лошадьми, и они вознесли его в небеса.
Ободренный этим видением, иеромонах Фотий остался в Петербурге и продолжил дело своего духовного отца, подняв выпавшее из его рук знамя борьбы с ересью мистицизма, насаждаемой тайными масонскими обществами. Через год, 27 апреля 1820 года, отец Фотий произнес знаменитую проповедь «Бога бойтесь, Царя чтите» против «масонов, верующих в антихриста, диавола и сатану». За эту проповедь он был удален из Петербурга под предлогом назначения его игуменом Новгородского Деревяницкого монастыря. Впоследствии, объясняя Императору свои действия, он писал: «В 1820 году убогий Фотий <…> за проповедь „Бога бойтесь, Царя чтите" <…> от тайных обществ через действие Тургенева неизвестно как, но был удален в самый разоренный монастырь, дабы гладом и скорбию уморить его». Но Господь не попустил осуществиться планам богоборцев.
На эту знаменитую проповедь иеромонаха Фотия обратили внимание многие благочестивые христиане того времени. Буквально через несколько дней после ее произнесения, 2 мая 1820 года, графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская, фрейлина Императрицы и богатейшая русская аристократка, убедила отца Фотия стать ее духовником. На средства графини игумен Фотий благоустроил свой разоренный Деревяницкий монастырь. Затем, по ее ходатайству, митрополит Серафим (Глаголевский), вновь назначенный на Петербургскую кафедру, перевел отца Фотия в Сковородский монастырь, где вскоре возвел его в сан архимандрита. Но будучи и в Деревяницах, и в Сковородской обители подвижник не прекращал бороться с ересью и действовал на тайные общества в Санкт-Петербурге и Москве через преданных ему о Христе.
Впоследствии он писал в письме к Императору: «Восемь лет постяся и моляся и всячески благоугождая Господу моему, я, презрев страх людей, клеветы и поругания, имел в виду данную присягу служить Богу и Царю верно, правдою и в оные годы сражался с тайными обществами, с отступниками, еретиками и карбонариями: и Господу, помогающему мне, всегда их одолевал тьмы, хотя Тебе (Императору Александру I. – Примеч. А.М.), может быть, и неизвестно, – и как много жертв от них отнял, и умыслы их знаю, и ничем их не прельщаюсь, то Господь меня безоружного и меньшего паче всех дал им в страх велик, и всячески они старались и стараются, как бы меня единого погубить, и дважды что-то смертное мне в пищу полагали, но я здрав и невредим, како был; отчего не ведаю, служащий мне восемь месяцев страдал: Божиею силою и тот жив еще. Враги сии Царя и Церкви и мои только сети мне ставили оные: клеветы, хулы и насмешки (о мне) делали, и тем иногда начальству в худом виде меня выставляли, но по милости Божией это я не считаю за болезнь никогда; я знал и знаю многие их тайны и злодейства, под видом набожности и добра деемые, и молился Господу, дабы он меня сделал орудием в сии времена смутные на пользу Церкви, Царю и Отечеству…»
Весной 1822 года архимандрит Фотий стараниями графини Орловой после Пасхи был вызван в Петербург. Там Анна Алексеевна познакомила его с обер-прокурором Святейшего Синода князем А.Н. Голицыным, который первое время весьма благоволил к подвижнику. Он уговорил архимандрита Фотия отложить возвращение в обитель до приезда Императора. Архимандрит поначалу не знал, как ему поступить, но во сне ему явился святой великомученик Георгий, повелев остаться в столице. 5 июня 1822 года ему была назначена первая аудиенция у Императора.
При встрече Царь смиренно принял благословение у сковородовского архимандрита и беседовал с ним полтора часа. Отец Фотий впервые раскрыл перед ним планы тайных обществ по подготовке революции и способы их воплощения. В ответ Царь принес покаяние за сочувствие ереси, а архимандрит тут же простил и разрешил коленопреклоненного Императора от греха. После этого он вернулся в свою обитель, а вскоре был поставлен настоятелем новгородского первоклассного Юрьева монастыря.
Результатом первой встречи архимандрита Фотия с Царем стал указ от 1 августа 1822 года о запрете в России масонства. Это была большая победа, но до окончания борьбы было еще далеко, и архимандрит Фотий это прекрасно сознавал. Однако помимо чисто человеческих расчетов он в первую очередь руководствовался откровениями Божиими.
«В 1823 году, в начале, Бог внушил мне поститься более прежнего, – писал впоследствии отец Фотий Царю, – и постился я год, ожидая от Бога извещения, на что Он через пост меня готовит: чаял, что уже не к смерти ли я буду зван, – и через то прейду в горнее Отечество к Отцу Небесному, Которого очень желает душа моя видеть и насладиться доброты Его; как уже год поста скончавался, повелел мне Господь сверх сил и обыкновения служить непрестанно Божественную литургию; и я с 9-го числа, освятив церковь новую, 1823 года, по 3 февраля 1824 года каждодневно служил пятьдесят шесть служб, молясь Богу о спасении Церкви, Царя и Отечества. <…> Наконец, я жребий бросил, помолився Богу, – и паде жребий: что, отец Фотий, теперь тебе время ехать во град святого Петра и сражаться со врагами Церкви и Отечества».
20 апреля 1824 года состоялась вторая встреча подвижника с Императором Александром I. Беседа продолжалась три часа и была посвящена подрывной деятельности масонов. В конце Александр Павлович встал и, воздев руки к небу, произнес: «Господи, коль Ты милосерден ко мне! Ты мне как прямо с небес послал Ангела Своего святого возвестить всякую правду и истину! Буди милость Твоя на мне! Я же готов исправить все дела и Твою святую волю творить». И Царь поручил архимандриту составить план мер для противодействия революции.
Портрет Императора Александра I
Архимандрит Фотий пытался убедить князя Голицына, чтобы тот употребил свое влияние на борьбу против революции и мистицизма, но безуспешно. При очередной встрече в доме графини Орловой князь отказался признать свою вину в деле покровительства ереси и вступил в словесную перепалку с подвижником. Архимандрит, обращаясь к князю и в его лице ко всем мистикам, произнес: «Поразит вас Господь Бог всех и потребит вскоре. Анафема!»
29 апреля отец Фотий направил третье послание к Царю, в котором для предотвращения революции советовал упразднить Министерство духовных дел, а Министерство народного просвещения и почтовое ведомство изъять из ведома Голицына; ликвидировать также Библейское общество и вернуть полномочия цензуры всех духовных книг Синоду. Все эти указания (кроме указания насчет почтового ведомства), хоть и не сразу, но были исполнены.
Вскоре Император вызвал архимандрита Фотия на аудиенцию и потребовал объяснить поступок с анафематствованием. Отец Фотий в ответ указал на пример святителя Николая Чудотворца, который ударил Ария по лицу за дерзкую ложь, за что «Отцы судили, а Бог прославил его», и тут же достал книжку с житием святого. Царь удивился услышанному и устыдился. Встреча закончилась благополучно.
Четвертый раз архимандрит Фотий и Император Александр свиделись 6 августа 1824 года. Архимандрит представил Императору несколько разоблачительных документов, среди которых была и «Записка настоятельная, дабы взять решительные меры к прекращению революции, готовимой втайне».
20 августа 1824 года юрьевский архимандрит писал архимандриту Симоновского монастыря Герасиму: «Порадуйся, старче преподобный! Нечестие пресеклось; армия богохульная диавола паде, ересей и расколов язык онемел, общества все богопротивные якоже ад сокрушилися. Министр наш един Господь Иисус Христос во славу Бога Отца, аминь. Ныне, я чаю, велия радость и на небесах».
На следующий (1825) год 14 декабря произошел масонский бунт. В результате заговора декабристов погиб 1271 человек, но революция не состоялась, благодаря заранее принятым мерам, предложенным подвижником.
После кончины императора Александра I в 1825 году архимандрит Фотий продолжал настоятельствовать в Юрьевом монастыре в Новгороде. На богатые пожертвования графини Орловой он украсил обитель, сделав ее одной из наиболее благоустроенных в России; митрополит Серафим (Глаголевский) покровительствовал юрьевскому подвижнику. Но имея слабое здоровье, архимандрит вскоре занемог и после продолжительной болезни скончался 26 февраля 1838 года.
Из биографии отца Фотия замечателен также следующий случай. Вернувшись в 1822 году в монастырь, после первой встречи с Императором, он слег в постель с обострением грудной болезни. Царь прислал ему личного доктора Соколовского, который застал больного покрытого черной власяницей, лежащего на мраморной кушетке. На его предложение вскрыть нарыв отец Фотий ответил: «Если грешная моя жизнь не угодна Господу, то я готов сейчас предстать пред Ним, но тела моего резать не дам». Вскоре после этого нарыв прорвался сам, и здоровье подвижника пошло на поправку. Этот эпизод напоминает аналогичный случай из жизни другого великого подвижника и современника архимандрита Фотия преподобного Серафима Саровского, который, также тяжко страдая от болезни, всецело предал себя в руки Божии, после чего явилась Пресвятая Богородица с апостолами Петром и Иоанном, исцелила его и сказала: «Сей есть от рода нашего». Эти слова, безусловно, относятся и к отцу Фотию. Он был подвижником, подобным древним святым Отцам. Непрестанное служение Литургии предвосхищает аналогичный подвиг святого праведного Иоанна Кронштадтского. А борьба против масонского мистицизма заставляет вспомнить другого ревнителя Православия – преподобного Иосифа Волоцкого. Веруем, что вместе с этими великими святыми ликует во Царствии Небесном ныне подвижник и постник, ревнитель чистоты веры юрьевский архимандрит Фотий (Спасский).
Александр МАЛИНИН
Библиографический список:
1. Архимандрит Фотий (СПАССКИЙ). Борьба за веру. Против масонов. М., 2010.
2. КОНДАКОВ Ю.Е. Архимандрит Фотий (1792–1838) и его время. СПб., 2000.
www.pkrest.ru
После кончины императора Александра I архимандрит Фотий и покровительствовавший ему граф Аракчеев потеряли всякое значение при дворе и, почти забытые, жили один в Грузине, другой в Юрьевском монастыре лишь изредка переписываясь между собою. К этому именно времени относится печатаемое нами письмо Фотия к Аракчееву. Преследования, о которых говорит Фотий в своем письме, касаются вероятно сделаннаго на него в то время доноса в Синод о том, что он самовольно учредил крестный ход для перенесения старых икон из Юрьева монастыря в другой подведомственный его благочинию Клонский монастырь. За такой поступок Фотию было сделано из Синода внушение, и это, разумеется, сильно раздосадовало самолюбиваго монаха, отвыкшаго от всяких замечаний.
„В заключение всего тебе скажу, когда сатана вперед слухи будет пускать, не верь, это бывает во искушение. Слухи о холере коль зла много сотворили многим, а все но вражиевому кознодейству, много диавол имеет слуг против меня. Много скорби, а от всех их избавил меня Господь. Мир тебе: спасись.
„Да молю тебя Бога ради и среды и пятки старайся наблюдать: Бог тебе поможет и ты будешь здрав и мирен.
„Мир тебе, спасись и радуйся непрестанно: радуйся. Фотий. „1832 года, мая 4-го дня. Новгородский Юрьев монастырь".
Фотий, архимандрит. [Письмо к Аракчееву 4 мая 1832 г.] / Сообщ. Н.Г. Словским // Исторический вестник, 1880. – Т. 2. - № 5. – С. 204-205.
