Герой нашего времени: чешский православный священник посвятил себя борьбе с абортами
Каждое буднее утро жители чешского города Брно, спешащие по своим делам мимо акушерско-гинекологической клиники, могли видеть необычное зрелище. У входа в лечебницу молился православный священник лет сорока, повесивший на грудь плакат с изображением крошечного ребенка в материнской утробе. Плечом он подпирал большой деревянный крест, на поперечной перекладине которого были начертаны заглавными буквами три слова — NEZABIJES NENAROZENE DITE. И эта мольба — «Не убивай нерожденное дитя» — казалась еще и суровым предостережением людям, входившим в клинику в утренние часы, когда в ней шла запись на аборты.
Аборт, искусственное прерывание беременности — за этой гладкой, обтекаемой формулировкой спрятана страшная суть узаконенного детоубийства. В стенах той же самой больницы, где счастливые матери впервые берут на руки новорожденных малышей, совершаются изуверские преступления. Из врачебной клятвы Гиппократа в ХХ веке выбросили строку: «Не допущу беременных женщин до аборта. Сохраню в чистоте и святости мою жизнь и мое искусство». Подписи пациентки достаточно для того, чтобы стальные щипцы, отсасывающие трубки с острыми краями и ножи-кюретки разорвали на части нежное тельце нежеланного ребенка прямо в материнском лоне.
Церковные каноны неизменно защищают человеческую жизнь с момента зачатия, ставя аборты в один ряд с худшими грехами, вопиющими к небу об отмщении за них. Православная церковь устами святителя Василия Великого заявляет: «Умышленно погубившая зачатый во утробе плод подлежит осуждению, как за смертоубийство». И кому, как не священникам, приходится встречаться на исповеди с незаживающей раной в душе множества женщин от юных девушек до глубоких старух, видеть катящиеся из глаз исповедниц горькие, запоздалые слезы. Слезы памяти об убиенных младенцах, невинно замученных прежде, чем солнце коснулось их лиц ласковыми своими лучами.
Четыре года отец Либор Серафим Галик, сам родитель пятерых детей, с крестом в руках и с плакатом на груди день за днем выходил и продолжает выходить по утрам на свое молитвенное стояние у входа в клинику. Протестуя против убийства, ставшего для всех обыденностью, он говорит людям слова Истины и громким, хорошо поставленным, как у большинства священников, голосом читает псалмы из Псалтири, слышные даже во дворе и в залах больницы. «Вот наследие от Господа — дети; награда от Него — плод чрева», — звучит песнь Давидова. В чешских газетах как-то написали: «Происходит то, от чего отвык народ: слово Божие возглашается ежедневно на улице, на площади».
Но многим этот христианский подвижник казался безумцем, фанатиком. Руководство клиники всеми возможными способами пыталось прекратить его деятельность, обвинив священника в нарушении закона о собраниях и в злостном хулиганстве. Но тот оба эти процесса выиграл в суде. У входа в лечебницу его избивали неизвестные мужчины, один раз облили краской. «Те люди, которые убили уже много детей, производя аборты, меня ненавидят и сильно хотят, чтобы я молчал», — объяснил отец Либор. Доставалось ему и от местных активистов Лиги геев и лесбиянок. Друзья священника стали выходить в пикет вместе с ним, чтобы оградить своего пастыря от побоев и плевков.
Раз в месяц, по выходным, жители города видят отца Либора на улицах Брно во главе организуемых им противоабортных шествий. Участники марша демонстрировали плакаты с шокирующими фотографиями, сделанными в гинекологических клиниках и запечатлевшими ужасные последствия аборта — мертвых, залитых кровью детей, раскромсанных врачебными инструментами. NEZABIJES! — было написано на каждом из плакатов. Сам отец Либор нес перед собой образ святителя Симеона Богоприимца, священника-старца, которому выпало на долю принять на руки новорожденного Христа и найти свою смерть от воинов царя Ирода в день избиения вифлеемских младенцев.
Семья отца Либора страдала от тяжелых ударов, наносимых средствами массовой информации. Первый канал чешского телевидения, комментируя молитвенное стояние священника, оставил последнее слово за его противниками. Но худшим потрясением стали для него «открытые письма» из Брненской православной общины (Чехия — традиционно католическая страна), звучавшие так: «Деятельность Либора Галика несовместима со служением православного духовника. Его протест имеет агрессивный, сектантский нрав. Он вредит православию в Чешской республике. Галик действует в форме конфронтации, вызывает негативную реакцию людей. И вообще он не наш, а пришлый с Тржебича, где и был возведен в сан».
Сила молитвы поддерживала отца Либора в те дни, когда им овладевало отчаяние, когда он опасался за своих детей, тоже немало претерпевавших. Но вот, главные его противники в общине, священник и староста, отошли от борьбы с ним, один — лишенный должности епископом, другой — покинувший свой пост из-за ухудшения здоровья. А через четыре дня после очередного шествия, тридцатого по счету, неожиданно умер один из трех директоров клиники, более других выступавший против отца Либора на телевидении. Он рассуждал о том, что никакое не зло — то, что в его лечебнице убивают путем аборта сотни детей; он же уволил женщину-врача за отказ умертвить ребенка.
А в одном из следующих противоабортных маршей принял участие сам архиепископ Симеон, глава Оломоуцко-Брненской епархии и второй иерарх Православной Церкви Чешских земель и Словакии. После Литургии в домашней часовне священника владыка благословил участников шествия и в их толпе отправился к клинике, у входа в которую он вместе с отцом Либором пропел псалом и трогательную чешскую песню «Маминко-мама». Большую часть маршрута по улицам Брно преосвященный Симеон, 80-летний старец, прошел пешком, опираясь на посох, и лишь великими просьбами его удалось уговорить продолжить путь в автомобиле, рядом с шествующими.
«Благодаря Господу враги детей не уничтожили меня. Я продолжаю молиться на улице перед больницей», — так говорит отец Либор, день за днем воздвигая крест под окнами лечебницы, где одним назначено увидеть жизнь, а другим — встретить смерть. По примеру его был организован постоянный христианский пикет у подобной клиники в Праге, выходят с плакатами на улицы Братиславы его словацкие единомышленники. NEZABIJES! — звучит прекрасный хор детских голосов, никогда не слышимый в этом мире, но отчетливо различимый в мире ином. И лишь Господь знает, сколько жизней человеческих спас этот православный священник, с молитвой вставший на пути зла.
Предлагаем читателям портала «Православный Взгляд» интервью с борцом за жизнь отцом Либором:
«Бог любит меня больше, чем кто-либо из людей»
Я родился в 1966 году в Праге. В настоящее время я священник Православной церкви. Я женат, отец шестерых детей.
Я не был крещён в детстве, и до 1984 года не верил в Господа. До этого года я никогда не участвовал в религиозных обрядах и не был ни в православной, ни в католической, ни в протестантской церкви: сам не заходил, и родители не водили. Также до 1984 года мне не доводилось держать в руках ни Библию, ни какие-либо другие религиозные книги, будь то Коран или что-то ещё.
Однако несмотря на всё это, некоторая религиозность всё же была в моей семье. Помню, как примерно до шести лет я вместе с мамой, бабушкой и сестрой бабушки молился: «Ангел мой хранитель, храни мою маленькую душу, чтобы всегда добрая была, Господа Бога любила. Душу и тело храни, ангел мой опекун». Страдание после развода моих родителей вынуждало меня к размышлениям: есть ли Бог, или Он только сказочное существо? Ночью, когда остальные домочадцы уже спали, я пошёл в тёмный подвал, и стоя там, говорил: «Господи, если существуешь, помоги мне!» И я почувствовал тогда огромную любовь ко мне ещё неизвестного для меня Господа. В тот момент, в подвале, я был очень нежно, но бескомпромиссно перемещён на колени. Чувство любви былo настолько интенсивным, что я знал и до сих пор знаю, что Бог любит меня больше, чем кто-либо из людей, и гораздо больше, чем матери любят своих детей.
После этого случая прошло немало времени, несколько недель или даже месяцев, прежде чем я начал читать Новый Завет. Приходилось это делать, закрывшись в комнате, потому что мать очень много ревновала, что я верю в Бога больше, чем в неё. Итак, атеистом я перестал быть в 1984 году.
Летом 1985 года я почти умер, чуть было не утонув во время наводнения реки Дые. Тогда я молился в духе: «Господи, спаси меня, и я буду слушаться Тебя». После было моё крещение, и с тех пор я не могу ни дня прожить без Библии, это Книга — моя повседневная пища. Мне открывалось понимание Нового Завета, а затем и Ветхого Завета. Священное Писание, а также изучение вирусологии на факультете естественных наук в Карловом университете, где я учился, вместе с чтением книг Вилдера Смита — всё это привело меня к убеждению: наука не знает эволюции. Я открыл для себя креационизм, и покончил с верой в эволюцию.
Я горько плакал над своими грехами. Я не мог удержать слёз и из-за грехов народов своей страны, Чехов и Словаков. В то время меня неожиданно призвали в армию, и два года службы совпали как раз с последними годами коммунистической власти. В армии за исповедание христианской веры меня пугали тюрьмой, пытками и даже смертью. Я не пошел на компромиссы, и остался цел при этом. На военной службе, в 1988 году, я пообещал Богу, что готов пройти любые страдания, если они позволят народам Чехов и Словаков знать Бога, чтобы эти народы могли плакать над своими грехами, и чтобы их конец не оказался вечностью в аду.
После 1990 года я обратился к епископу Оломуцкому Христофору, и он предложил мне учиться православному богословию. В 1995 году в Оломуце епископ Христофор рукоположил меня в православного священника. Незадолго до этого, ещё как диакон, я слышал на встрече моравских православных священнослужителей лекцию о британских специальных подразделениях Коммандос во время Второй мировой войны. Я использовал это как притчу о необходимости создания аналогичных, но духовных специальных подразделений в христианской духовной борьбе против зла…
«Боже, помоги мне привести наш народ к покаянию»
В 2002 году после написания диссертации «Враги семьи», я отчетливее стал видеть нынешнее духовное и физическое самоубийство Европы. Катастрофа открылась мне в полном объёме. Боюсь будущей кары Божией за это самоубийство народов Европы (аборты), за публичные содомские грехи и за содомское законодательство Европейского Союза. Я думаю, что этой карой будут войны, потому что в Библии Бог сказал: «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию; вы же плодитесь и размножайтесь, и распространяйтесь по земле, и умножайтесь на ней». (Бытие, 9:6-7). Это самый большой мрак в истории христианских народов — убийства детей и содомские грехи, о чем ранее в Европе и подумать было нельзя!
Вспомним и вот о чем. В 2000 году в Европе (от Исландии до Европейской части России) совокупный коэффициент рождаемости был лишь 1,37. Это означает, что в среднем европейка рожает 1,37 детей — только 65% от простого воспроизводства. В том же 2000 году зарегистрировано в 17 европейских странах абсолютное сокращение численности населения, т.е. число умерших превысило число родившихся. В Чешской Республике в 2003 году был коэффициент рождаемости 1,18.
С 2000 года в результате десятилетий низкой рождаемости средний коэффициент рождаемости был 2,1 (2 ребёнка в семье), что недостаточно даже для того, чтобы сохранять численность населения на стабильном уровне. Необходимо в среднем иметь коэффициент рождаемости 4,0. Это вопрос жизни и смерти наций Европы.
8 мая 2003 года я молился: «Господи, дай мне сил не бояться людей, предавших Тебя и изменивших Тебе». Через три дня после этого священник Филипп Реилли из Нью-Йорка читал в Праге лекцию, на которой был и я. Он сказал, что люди, которые захотят убить или убьют ребёнка во чреве матери, обречены на вечные адские мучения. Эти слова взывали ко мне, к моей христианской совести. Филипп Реилли также говорил: «Важно молиться перед больницами, где врачи убивают детей, чтобы мы напомнили о том, что там происходит». На вопрос о том, почему с самого начала эту духовную борьбу ведут так мало людей, отец Филип отвечал: «Это происходит потому, что люди боятся. Но Богородица Мария и Иоанн апостол были под Крестом. Также мы должны быть там, где Крест».
После этого я испросил благословения у своего православного епископа Симеона на начало молитвенных стояний перед абортариями. Владыка благословил. С большим страхом я стоял в городе Брно (Чехия) в первый раз перед больницей. Это было 13 июня 2003 года, в пятницу. Я молился: «Боже, помоги мне привести наш народ покаяться. Во имя Иисуса Христа распятого. Аминь».
16 июня того же года я вновь пришел к зданию этой больницы, но тогда я был вместе с Чарльзом Ш., и я стал читать вслух Псалмы святого царя Давида. Я думал тогда: как уместнее приходить сюда молиться — в священнической рясе или в обычной гражданской одежде? Чтобы обозначить свою позицию — против абортов, достаточно ведь прийти в обычной одежде, и это проще. Но я стал ходить на это место в рясе, и вот почему. Однажды, возвращаясь домой после молитвы у абортария, я встретился по пути с молодым человеком (он был цыган), и он обратился ко мне с просьбой молиться об избавлении его от наркотической зависимости. В тот раз я был в рясе, и понял что без неё никто не будет знать о том, что я верю в Бога и что я священник. Я думаю, что ряса — это знак Божий.
К настоящему времени я молюсь перед больницей-абортарием уже 7 лет. Трижды я был приглашен на телевидение рассказать об этом. Также о борьбе за жизни в Брно был сделан документальный фильм, который победил на фестивале в Ииглаве. Миллион телезрителей в Чехии благодаря этому фильму услышали в первый раз, что аборт, спираль и гормональная контрацепция — всё это убивает людей.
Бог говорит людям: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю!» Эта Божья заповедь была дана людям в раю (Бытие, 1:28), и она же была подтверждена после Потопа (Бытие, 9:1). Ни власти, ни богословы не могут ломать заповеди Божьи — они не Бог.
Михаил Фомин
Михаил Фомин
