СЛОВО О СПАСЕНИИ
Блаженного аввы Зосимы собеседования
Бесы боятся, если увидят, что кто-нибудь, будучи подвергаем оскорблению, бесчестию, ущербам и всяким другим неприятностям, скорбит не о том, что подвергся сему, но о том, что, подвергшись, не перенес того мужественно; ибо уразумевают из сего, что он вступил на истинный путь и имеет твердое желание ходить в совершенстве по заповедям Божиим». При сем авва Зосима вспомнил о св. Пахомии, как поступил он, когда старший брат его укорил его, говоря: «Перестань, увлекаясь тщеславием, расширять монастырь». Св. Пахомии делал это по данному свыше повелению. Почему, когда услышал это, то как за доброе дело стоя, почувствовал движение негодования; однако ж ничего не сказал брату против в то время.
Когда же настала ночь и неприятное движение сердца улеглось, он, вошедши в малую молитвенницу свою, начал плакать и молиться, говоря; «О Боже! во мне все еще мудрование плотское, все еще живу я по плоти. Увы мне! Как таковый, умрети имам, по Писанию (Рим. 8, 13). После таких подвигов, после такого уготования сердца опять гневом увлекаюсь, хоть и за добро. Помилуй мя, Господи, да не погибну до конца! Ибо если Ты не утвердишь меня совершенно в добре, и враг найдет во мне свою часть, хоть самую малую, я буду пленником его; и иже бо весь закон соблюдет, согрешит же во едином, бысть всем повинен (Иак. 2, 10). Но верую, что если Ты, по великим щедротам Своим, поможешь мне, то я научусь наконец шествовать путем святых Твоих, всегда в предняя простираясь (Флп. 3, 13), и посрамлю, как следует, самого врага. Иначе как же, Господи, буду я учить тех, кого призовешь Ты вместе со мною проводить жизнь сию, если сам прежде не побежду себя и врага?» В такой молитве пробыл он всю ночь, такие с плачем говорил слова, пока настал день; и от пота его под ногами его образовалось блато, потому что время было жатвенное, и место то очень знойно. «Удивляюсь сему, — сказал блаженный Зосима, — его слезы не знали меры. Как же Бог не дарует такому горячему произволение всяких благ, у Него испрашиваемых, когда оно для всего мертво, кроме сего?»
Говорил также блаженный: «Душа желает спастись, но, вожделевая благ суетных и об них заботясь, бегает трудов по делу спасения. Хотя поистине не заповеди тяжки, а злые пожелания наши. Бывает же, что мы иной раз, боясь утонуть в море или попасться в руки разбойников, все презираем и охотно бросаем вещи свои, когда видим, что спустя немного предлежит, нам смерть. Но если для того, чтобы еще немного пожить на земле, мы все презираем и за счастье считаем, если все потеряв спасем самих себя от разбойников ли, или от моря, причем незадолго пред сим бесновавшийся из-за монеты спешно бросает все, чтобы только сохранить привременную жизнь, то почему не держим мы такого расчета и относительно жизни вечной? Почему не силен у нас столько страх Божий, сколько силен страх моря, как сказал некто из святых».
Еще говорил он: «Некто сказал мне: „Авва, слишком много того, что заповедано нам и помрачается ум, когда станешь рассматривать, что соблюдаешь и чего не соблюдаешь". Я ответил ему: „Это пусть не смущает тебя; но вот что содержи в мысли, что если будешь не пристрастен к вещам, то удобно исполнишь всякую добродетель. Не ссорясь изза них, ты не будешь злопамятовать, и тогда какой труд будет для тебя молиться за врагов? То же ли, что копать землю? — Но иди путем терпения, переноси благодушно неправые потери в имуществе, благодари за обесчещение, — и вот ты ученик св. апостолов, которые, возвращаясь из судилища после побоев, радовались, что сподобились за имя Христово безчестие приять (Деян. 5, 41). И они, как чистые и святые, за имя Христово прияли бесчестие; мы же должны подвергаться бесчестию за грехи свои. Мы бесчестны, хотя бы никто не бесчестил нас, и прокляты: ибо прокляты, говорит пророк уклоняющиися от заповедей Твоих (Пс. 118, 21)". Не всем принадлежит терпеть бесчестие за имя Христово, не всем, но только святым и чистым, как я сказал; дело же подобных нам людей есть с благодарностью принимать бесчестие, исповедуя, что справедливо терпим за худые дела наши.
Окаянна та душа, которая, зная свои нечистые дела и видя, что достойно терпит то, что терпит, сидит и, обманывая совесть свою, сплетает помыслы, говоря: он мне то и то сказал, бесчестил меня и поносил, — наветуя сама на себя и сама заменяя для себя место демонов. Ибо что бывает у художников, то же случается и с душею. Как там главный мастер, преподав искусство ученику, оставляет его потом работать самого по себе и не имеет более нужды сидеть подле него, а только по временам надсматривает за ним, не разленился ли, или не испортил ли дела; так и демоны, если увидят душу покорною и легко принимающею злые помыслы, предают ее сему сатанинскому искусству и не считают уже нужным сидеть подле нее, в уверенности, что ее самой одной достаточно к навету против себя, только по временам приходят посмотреть, не разленилась ли она».
